Экипаж Меконга

Кандидат технических наук Опрятин хорошо знал эти цифры, потому что работал в Институте физики моря. Как раз сейчас в институте разрабатывали новый проект повышения уровня Каспия, с учетом последних достижений отечественной науки. Предстояла большая, интересная работа, и Опрятину был поручен один из самых ответственных ее участков.

Итак, теплоход «Узбекистан» шел по Каспийскому морю, которое хотя и обмелело, но не до такой степени, чтобы по нему не могли плавать теплоходы. Медленно приближался город, вставший над синей бухтой, — уже можно было без бинокля различить заводские трубы и тонкий чертежик телевизионной антенны.

Прогулочная палуба уже наполнилась пассажирами. Здесь было много отпускников, возвращавшихся из поездки по Волге. Они вспоминали шлюзы и каналы, храм Димитрия-на-крови, домик Кашириных и дружно сходились на том, что камышинский закат солнца куда красивее, чем восход того же светила над Казанью.

Несколько знатоков морского дела, облокотившись на поручни, наблюдали за белой яхтой, которую догонял теплоход. Они обсуждали ее достоинства и спорили, к какому классу она относится: к «драконам» или «звездникам». Впрочем, некий обладатель бинокля установил, что это «сорокопятка»[1].

Парни и девушки в голубых майках с белыми номерами на спине беспрерывно фотографировали друг друга.

Мужчина атлетического сложения в полосатой рубашке навыпуск чинно прогуливался под руку со своей дородной супругой и время от времени давал молодым фотографам советы относительно выдержки и диафрагмы.

— Как жаль, что отпуск кончился, правда, Толя? — произнес высокий женский голос за спиной у Опрятина.

— Хорошо, что кончился, — ответил голос, показавшийся Опрятину знакомым. — Сколько времени потеряно!

Николай Илларионович оглянулся и увидел молодую изящную блондинку в красном сарафане. Рядом с ней неторопливо шёл мужчина средних лет в измятом чесучовом костюме. У него было крупное полное лицо с припухшими веками и буйная грива каштановых волос.

Они остановились у борта, неподалеку от шезлонга Опрятина, и о чем-то заговорили между собой.

Опрятин встал, одернул пиджак и подошел к ним.

— Добрый день, товарищ Бенедиктов, — сказал он негромко.

Человек в чесуче вскинул на Опрятина не очень приветливый взгляд.

— А, уважаемый рецензент! — проговорил он. От него пахло коньяком.

— Заметил вас еще за обедом, в ресторане, — продолжал Николай Илларионович, — но не решился побеспокоить… Опрятин, — представился он спутнице Бенедиктова, вежливо наклонив голову.

— Матвеева, — ответила она. — Слышала о вас.

Опрятин улыбнулся уголками губ:

— Не сомневаюсь. Отзывы были, конечно, не слишком лестные.

Он сказал это полувопросительно-полуутвердительно, и блондинка в ответ только слегка пожала плечами. Солнце освещало ее лицо, карие глаза казались теплыми и прозрачными. И в то же время было в этих глазах что-то невеселое.

— Вы тоже ездили по Волге? — спросила она.

— Нет. Я сел на теплоход сегодня ночью в Дербенте. Ездил туда в командировку. Кстати, любопытное происшествие случилось со мной в этом Дербенте…

Опрятин посмотрел на Бенедиктова. Тот стоял со скучающим видом, не выказывая ни малейшего интереса к любопытному происшествию.

«Они изволят сердиться, — подумал Опрятин. — Злопамятный тип, однако…»

Прошлой весной редакция научного журнала предложила Опрятину дать рецензию на статью биофизика Бенедиктова. Статья была примечательная. Вначале в ней шла речь об ионофорезе — явлении, известном еще с 1807 года, когда московский профессор Рейсс открыл, что капли одной жидкости могут проходить сквозь другую. Бенедиктов разбирал это явление с позиций современной физики: взаимопроникновение связано с наличием свободных зарядов — ионов — на границе жидкостей, то есть на границе двух противоположно заряженных полей. Ионофорез широко применяется в медицине: ионизированные жидкие лекарства вводятся сквозь кожу больного, не повреждая ее.

Далее автор статьи излагал свои наблюдения над рыбами, имеющими электрические органы. Он приводил интересные сведения об этих живых генераторах. К примеру, электрический скат Torpedinidae дает 300 вольт при восьми амперах. Электрический угорь Electrophorus Electricus — до 600 вольт. Рыбы семейства Gimnarchus дают незначительное напряжение, но способны к локации: они посылают около 300 импульсов в секунду. Автор утверждал: рыбы, являясь наиболее сильными энергоносителями из живых существ, создают вокруг себя электрическое поле, и под его действием окружающая вода проходит через их наружные покровы внутрь организма. Вживляя в тело рыб контакты и измеряя разность потенциалов кожи и внутренних органов, он пришел к выводу, что в известных электростатических условиях жидкость проникает сквозь живые ткани. В статье выдвигалась гипотеза: будто бы скоро станет возможно подвергнуть рыб особому облучению и сделать их проницаемыми и проницающими в нужных зонах. Чтобы они свободно проникали, например, сквозь бетонные плотины на реках.