Экипаж «черного тюльпана»

В глубине кабинета за черным письменным столом, над которым уже успели повесить портрет вождя мирового пролетариата, сидел грузный, начинающий лысеть полковник Олярин. Оторвавшись от бумаг, он посмотрел на стоящего у порога ротного в упор и побагровел. Не пригласив Фоменко ни пройти, ни сесть, полковник встал и с нескрываемой угрозой произнес:

— Ты что наделал… твою мать?! Решил стать пособником врага? Бдительность потерял?

Олярин сжал руки в кулаки и сорвался на крик:

— Да этот гребаный хлев надо было сровнять с землей! Гусеницами проутюжить!

Начальник политотдела вскочил и ударил кулаком по столу так, что висящий над ним портрет задрожал и едва не сорвался со стены.

— Пойдешь под трибунал!

9

…В комнате Корытова висела тишина. Фоменко сидел, тупо уставившись под ноги.

Корытов прервал затянувшееся молчание первым:

— Так чем все тогда закончилось, Валера?

— Чем? — Фоменко расправил плечи. — Под трибунал, конечно, не отдали. Посчитали, что врагу я содействовал не умышленно, а по глупости. Но с роты решили снять. И стал я снова командиром взвода…

Он повернулся к Корытову лицом.

— После Чехословакии попал я в Ленинградский военный округ, в Карелию… Там через три года снова получил роту. И сделал ее лучшей не только в полку — во всей дивизии. В соседнем батальоне освободилась должность начальника штаба, и никого на это место не прочили, кроме меня…

10

Над гарнизоном, затерянном в лесу, опустилась белая ночь.

У входа в двухэтажное здание солдатской казармы стояли капитан Фоменко и прапорщик Сомов, низкий, коренастый, с коротким ежиком тронутых сединой волос.

Фоменко кашлянул и повернул голову к прапорщику:

— Ты уж проследи, старшина, чтобы после отбоя «деды» молодых не гоняли. И чтобы водочкой не баловались или еще чем.

Сомов уверенно протянул:

— У меня не побалуются.

Фоменко улыбнулся:

— Тогда до завтра!

Они пожали друг другу руки, и ротный торопливо зашагал к КПП.

Вскоре он растворился в сумерках. Прапорщик зевнул и, не спеша, вернулся в казарму…

…На соседних койках первого яруса лежали два «деда» — Поздняк и Харитонов. Поздняк поднял голову и, наморщив узкий лоб, посмотрел на соседа.

— Не спишь?

— Не-а, — ответил Харитонов, смуглый, крючконосый, со сросшимися у переносицы бровями.

Поздняк подложил под голову локоть.

— И мне неохота…

Харитонов приподнялся на кровати.

— Был бы сегодня другой ответственный, можно было бы побухать. Но с Сомовым опасно. Враз накроет.

Поздняк ухмыльнулся:

— А может, повеселимся по-другому?

Харитонов оживился:

— Это как?

Поздняк откинул одеяло и сел.

— Сегодня в наряде по роте один «молодой». Он сейчас туалеты моет. Ну, этот, самый ссыкливый…

Харитонов тоже сел.

— A-а, Тюрин.

— Ну. Чего не скажешь — мигом делает. — Поздняк, хохотнув, хлопнул себя по промежности. — Так, может, он «дедушкам» Советской Армии доставит удовольствие?

Харитонов с сомнением почесал в затылке.

— Думаешь?

Поздняк уверенно махнул рукой.

— Да куда он денется!

…Два «деда» зашли в туалет в одних трусах.

Дневальный мыл шваброй пол. У щуплого Тюрина была наголо обритая голова и серое, замученное лицо. Хэбэ висело на солдате мешком.

Переглядываясь и подмигивая друг другу, Поздняк и Харитонов приблизились к дневальному. Тюрин перестал мыть пол, поднял голову и вопросительно уставился на «дедов».

Сложив руки на груди, Поздняк требовательно произнес:

— Эй, бросай швабру. Для тебя другая работа есть.

Тюрин послушно поставил швабру к стене. В его взгляде не читалось ничего, кроме тупой покорности.

Харитонов, сплюнул на пол.

— Становись на колени.

В усталых глазах Тюрина мелькнул испуг.

— Зачем?

Поздняк хмыкнул.

— Тебе задавать вопросы не положено. Делай, что говорят.

Тюрин вздохнул и медленно опустился на колени.

Поздняк подошел к нему почти вплотную и приспустил свои трусы.

В глазах Тюрина, который начал понимать, что происходит, появился животный страх.

Поздняк повысил голос.

— Чего уставился? Открывай рот!

Тюрин облизнул пересохшие губы и, умоляя, произнес:

— Вы что, мужики… Не надо… Что хотите, только не это…

Поздняк грозно насупился.

— А нам надо это. Понял?

Харитонов тоже подошел к Тюрину вплотную и замахнулся на него кулаком.

— А ну отрывай рот, урод!

Тюрин вскочил и попятился к стене. Харитонов в два прыжка оказался рядом с ним и ткнул солдата кулаком в живот. Ойкнув, Тюрин отлетел к окну и ударился затылком о раму. Стекло разбилось, осыпая дневального осколками.

Дико озираясь, Тюрин схватил с подоконника осколок покрупнее и выставил руку с куском стекла перед собой. Прижавшись к подоконнику, он выдохнул:

— Я все что угодно сделаю… Только не это…

Сжав руки в кулаки и раздувая ноздри, Поздняк начал медленно надвигаться на Тюрина.

— Рыпаться вздумал? — сквозь зубы процедил он. — А ну брось стекло, падла!

Когда он оказался рядом с солдатом, Тюрин, зажмурившись, резко выбросил руку с зажатым в ней куском стекла вперед…

Прижав к горлу пальцы, сквозь которые брызнула кровь, Поздняк захрипел и медленно осел на пол…

11

…Фоменко посмотрел куда-то мимо Корытова и горько вздохнул.