Экипаж боцмана Рябова

В малице, тобоках, подпоясанный широким ремнём, с ножом в деревянных ножнах, Ефим Валей казался неуклюжим, медлительным, медведистым. Как он мог ловко управлять оленьей упряжкой или тяжёлой моторной дорой в штормовую погоду? Как мог он, такой увалень, мчаться на широких, подбитых нерпичьим мехом охотничьих лыжах, преследуя в тундре зверя? И как без промаха в лёт стрелял быстрокрылых птиц?

Но неуклюжесть охотника только кажущаяся. Он был силён и вынослив, ловок, быстр и лёгок на ногу.

Ефим охотился и в море на тюленя — морского зайца, лысуна, нерпу. Был он и умелым рыбаком: ловил гольца, селёдку, камбалу, ерша и мелкую полярную треску — сайку. И на этом промысле его редко покидала удача.

Как большинство пожилых ненцев, Ефим Валей не умел плавать. Учиться было негде — в Ледовитом океане много не накупаешься. Да и некогда — жил в тундре, в чуме, с детства пас оленей. Но и не умея плавать Ефим в любую погоду безбоязненно выходил в океан на доре, карбасе и даже на крошечной стрельной лодке.

В молодости уехал Ефим Валей в город, на Большую землю. Поступил на курсы шофёров, закончил их, поработал немного на машине. Но соскучился по родному острову, по Заполярью. И вернулся домой.

— Эх ты, беспокойная голова! — посмеялся председатель колхоза. — Не захотел жить в городе, тогда иди на наш бот мотористом. Или опять пасти оленей хочешь, или охотничать?

Плавал Ефим мотористом на боте, перевозил грузы с рейда от парохода, вывозил зверобоев на промысел. А когда началась Отечественная война, призвали его в Красную Армию и направили на краткосрочные курсы водителей бронемашин. Воевал, отступал и наступал, горел в машине, лежал в госпиталях, с победой дошёл до Берлина. Житель тундры, бывший пастух и погонщик оленей, на машине с боем ворвался в столицу Германии, освобождал народы Европы.

Потом он с боевыми орденами вернулся на свой заполярный остров и занялся в колхозе зверобойным промыслом.

Войдя в дом, Ефим смущённо и грубовато обнял жену, чмокнул в щёку сына, спросил:

— Ну, как жили?

Снял малицу и тобоки и остался в пёстрой холщовой рубахе. У него были весёлые и лукавые, чуть припухшие от ветров глаза и забавная, на удивление реденькая, маленькая бородка, такая редкая, что, пожалуй, все волосинки в ней можно было пересчитать.

Ефим сел на стул, закурил трубку, с любопытством взглянул на Наташу.

— Гостья? Ну, здравствуй, гостья!

— Это Наташа. С Большой земли, — сказал Илюша.

— Саво, Наташа! Саво! Илья! Умоемся и есть будем. Проголодался, оленя съем.

Тётя Люба-Мэнева уже хлопотала у плиты.

— По-нашему так, — сказал Ефим, — сначала гостя накормить, потом говорить. Так, Илья?

— Так, — кивнул Илюша. — Только она здесь уже несколько дней. Мы её угощали, и мы уже говорили.

— Ну, а теперь угощать буду я. И говорить будем я и гостья. Садись, гостья дорогая!

— Мы уже завтракали, — смущённо сказала Наташа.

— Со мной не завтракала.

— Нельзя, нельзя отказываться, — зашептал Илюша. — Садись.

Наташа присела к столу. Тётя Мэнева опять заставила стол мисками и большими тарелками с самыми вкусными кушаньями. Ах как любят ненцы ещё недавно незнаемые ими пельмени, как любят лакомиться оленьими языками и мороженой строганиной!

И как любят чай! Пока Ефим не допил четвёртую кружку чая, он сказал всего несколько слов, хотя всё время улыбался, словно подбадривал, молчаливо угощал Наташу.

— Теперь трубку, и можно потолковать, — проговорил он, вставая из-за стола. — Рассказывай, что же ты тут поделываешь?

— А мы на оленях катались и на лодке по Медвежьей губе, — опередил Наташу Илюша. — А теперь пойдём в тундру искать хаерад-цветок.

Ефим не сердито, но укоризненно взглянул на сына.

— Илько! — только и сказал он.

И Илюша понял: отец спрашивает не его, а Наташу.

Отец не любит болтливых и лезущих вперёд, чтобы показать себя. Но Илюша не болтлив. Просто слова у него вырвались как-то нечаянно.

— Ты почему молчишь? — спросил Ефим у Наташи.

— Илюша правильно сказал: мы хотим пойти в тундру искать хаерад-цветок.

Ефим хитро улыбнулся.

— Это хорошо — искать хаерад. Только где вы его найдёте? Я весь остров исходил и изъездил, а хаерада ещё не встречал. Но раз задумали — идите. Не найдёте — остров посмотрите, много узнаете. Польза будет.

— А вы? Разве вы с нами не пойдёте?

— Я? Не до тундры мне сейчас. Дома давно не был, дома дел много, а потом — по рыбу. Да и неудачливый я по хаерадам. Я удачливый на песца, на лисицу, на нерпу, на гагу.

Наташа и Илюша приуныли. Конечно, путешествовать по тундре интересно, но в сто раз интереснее, когда рядом идёт настоящий, бывалый охотник-зверобой…

Ефим прилёг отдохнуть с дороги, а Наташа и Илюша пошли побродить.

— А может быть, он передумает? — без особой надежды спросила Наташа.

— Не знаю, может, и согласится. Хорошо бы!

14. Медальон погибшего лётчика

К радости Наташи и Илюши, Ефим Валей, окончив домашние дела, согласился пойти с ними в тундру. Собрались рано утром. И даже Игорь Осипов в этот день не проспал.