Ехал грека через реку

Шалаш вырос на его пути неожиданно, и Адам едва не свалился на него. Он осторожно раздвинул сухие ветки ивы и просунул голову внутрь, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Ася и дети слились в одну темную кучу. Маленькое — это Ева, которая спала, буквально, вскарабкавшись на свою няню, словно и во сне была все еще напугана.

Димдим разметался рядом, тихонько посапывая.

— Привет, — шепотом сказал Адам.

— Залезайте, — также тихо предложила Ася и подвинулась вместе с Евой, освобождая для него место. Ему пришлось вползать внутрь на коленках, чтобы плюхнуться на клочковатый матрас.

— Я принес ваш телефон.

— Ваши родители — это запредельная энца. У вас наверное сто тридцать пять психических отклонений, — отозвалась Ася безо всякого такта. — Держите их пока подальше от Евы, она еще не готова к таким сценам психологического насилия. Возможно, когда ей исполнится тридцать…

— Подальше не получится, — вздохнул Адам, дергая носом, чтобы втянуть в себя запах молока и детского мыла, и свежих ягод и самой Аси — умиротворяющий и нежный. Ему нужно было ощутить сейчас её спокойствие. Ася умела привносить с собой легкий аромат детства. — Они узнали про Еву и теперь не оставят её в покое. Вам придется быть рядом с ней.

— О, по этому поводу не беспокойтесь, — хмыкнула Ася. — Как насчет повышения зарплаты? Не каждый день приходится воровать детей, знаете ли. Мы с Евой играли в двух лисичек, которые сбегают из курятника. Ваш папенька проходит под кодовым именем Карабас Барабас, имейте в виду. И это не я его так назвала. У вашей дочери живое воображение. Она творческая личность.

— Простите меня за этот цирк.

— А я вам говорила, что от ваших тренингов сплошное зло.

Он моргнул, пытаясь понять, как она снова свернула на свою любимую тему.

— Вы поэтому не говорили родителям о своей дочери? — спросила Ася, поворачивая к нему голову. В её волосах торчали сухие ветки.

— Мои отношения с её матерью… Это было просто несколько случайностей. Мы даже не нравились друг другу. Я очень удивился тому, что Лена решила оставить ребенка. Я отправлял ей деньги, а она мне — фотографии Евы. Все было спокойно, пока ей не приспичило выйти замуж за какого-то канадца чайлд-фри. Познакомились по интернету, полетела к нему, чтобы узнать друг друга получше. Я даже не знаю, вернется ли она за дочерью, если ничего не получится, или выберет своего иностранного мужа.

— Вот и у меня… случайность, — откликнулась Ася. — Встреча выпускников. Одноклассник, в которого я был влюблена в старших классах. Женат, конечно. Из-за каких глупостей появляются на свет новые люди, правда? Получить водительские права и то сложнее… Но это хорошо, что случайность. Я бы не вынесла супружеской жизни.

— Феминистка?

— Вы, мужчины, сводите феминизм к какому-то примитивизму, — с неудовольствием проворчала Ася. — Удивительно у вас в голове складывается в одну кучу борьба за женские права и нелюбовь к мужчинам…

— Только не начинайте, — взмолился Адам. — У меня и без ваших лекций голова взрывается.

— Не начинаю, — с удивительной покладистостью согласилась Ася. — Просто брачные догматы безнадежно устарели. Хорошо клясться в любви до гроба, когда проживешь всего тридцать лет и умрешь во цвете лет от какой-нибудь родильной горячки. Это все осталось в прошлых темных веках. Сейчас люди живут до восьмидесяти, и что? Смотреть десятилетия на одну и ту же физиономию? Раздражение, измены, страдания, чувство неполноценности и ночной жор — вот и вся семейная жизнь.

— Сурово, — удивился Адам. — Ваши родители развелись?

— Хуже. Все еще женаты. Решили портить друг другу жизнь до конца своих дней… у вас потрясающе красивый отец, — добавила она без всякого перехода. — Вот в кого вы такой знойный, — Ася зевнула. — Да и мама красавица… Надо было от вас рожать, такой генофонд…

Она повозилась, устраиваясь поудобнее. Подула на лоб Евы, сгоняя бисеринки пота.

Адам изумленно молчал, не зная, как реагировать на подобные откровения.

— С другой стороны, такие психи все, — совсем сонно продолжила свои размышления его няня, — никакого сладу просто…

Вдруг она распахнула глаза и схватила Адама за руку.

— Придумала, — воскликнула Ася, — кукольный театр!

— Что? — растерялся он, все еще размышляя о том, значили ли её слова о генофонде больше, чем просто философия.

— Будем моделировать ситуации и привыкать к ним постепенно. Кукольный театр, и чтобы непременно с Карабасом Барабасом. Ах какое блаженство, знать, что я совершенство, — мурлыкнула она самодовольно и заснула на полуслове.

9

Проснулась Ася от детского бормотания.

— Давай уговорим её пойти купаться на пруд, — вещал Димдим.

— Давай, — охотно согласилась Ева. — А что мы будем там делать?

— Купаться, глупая ты малявка.

— Не люблю мыться.

— Да нет же, купаться не как в ванной. Плавать. Рыбки, лягушки, тина. Ква-ква-ква.

Ева засмеялась.

Ася открыла глаза.

Безмятежное лицо Адама оказалось так близко, что она даже ощутила тепло его дыхания. Неприлично длинные ресницы, черные с неким аленоделоновским изломом брови, слегка восточный разрез глаз. Смуглый, сладкий, знойный мальчик.