Эйтонский отшельник

Вышло так, что вскоре после полудня, идя через большой двор, Кадфаэль увидел, как Эймер садится в седло. Кадфаэль впервые увидел Босье-сына и остановился, чтобы присмотреться к нему. У монаха не было сомнений в том, что перед ним не кто иной, как сын Дрого Босье, — сходство было очевидным, хотя черты сына были сильно сглажены. Маленькие бесцветные глаза, терявшиеся в глубоких глазницах, были столь же злыми, а его обращение с конем, когда он садился в седло, было куда более «человеческим», нежели его обращение с грумом. Едва оказавшись в седле, Эймер хлестнул плетью по руке грума, что держал ему стремя, а когда Варин резко отскочил в сторону от удара, конь испугался и попятился, тряся головой и всхрапывая, всадник огрел грума плетью по спине, причем без всякой злобы или гнева, и было ясно, что у него это обычное дело при обращении со слугами. В город с собой Эймер взял лишь молодого грума, причем поехал на отцовском жеребце, который хорошо отдохнул, однако уже застоялся. Нечего и говорить, что Варин лишь обрадовался такому повороту дела, поскольку знал, что теперь у него будет несколько часов спокойной жизни.

Варин повернулся и собрался было пойти на конюшню, но Кадфаэль остановил его и усадил рядом с собой на ступеньки крыльца. Варин повернулся, и Кадфаэль увидел темнеющий на глазах свежий синяк, пока еще желтый, как старый пергамент. Причем старый синяк на скуле все еще не зажил окончательно.

— Я тебя не видел уже два дня, — сказал Кадфаэль, осматривая старую рану, а заодно и новый синяк. — Пойдем со мной в сарайчик, я снова займусь тобой. Думаю, твоего хозяина пару часов не будет, так что можешь вздохнуть спокойно. Посмотрим, как идут у тебя дела, хотя я вижу, старая рана заживает.

— Они взяли свежих коней, а мне оставили двух других, — сказал Варин и замешкался. — Ну да подождут немного.

Варин охотно последовал за Кадфаэлем, — несчастный, постаревший раньше времени человек, решивший расслабиться в отсутствие своего господина. Внимая свежим ароматам трав и слушая тихое шуршание уже высохших, грум сидел в сарайчике и блаженствовал, позволив монаху осмотреть и промыть свои раны. Когда Кадфаэль завершил все свои процедуры, грум вовсе не торопился возвращаться на конюшню.

— Сынок-то гоняется за Брандом еще пуще своего батюшки, — сказал он, с грустью покачивая головой и сожалея о несчастьях своего бывшего соседа. — Его раздирают два желания — повесить Бранда и заставить его работать на себя до конца дней своих. Причем ему все равно, убил ли он его отца или нет. Не больно-то они с отцом ладили. Этого в их семейке не водится, все ненавидят друг друга.

— А велика ли семья? — заинтересовался Кадфаэль. — У Дрого осталась вдова?

— Несчастная женщина, он высосал из нее все соки, даром что она родом из куда более благородной семьи и имеет могущественных родственников. Они, пожалуй, могли бы найти ей партию и получше. А у Эймера есть еще младший брат. Не такой, слава богу, буян и насильник. Этот и соображает, и с людьми помягче.

— Оба брата не женаты?

— У Эймера была жена, но такая чахлая. Бедняжка умерла совсем молодой. А неподалеку от Босье живет одна богатая невеста, и оба брата имеют на нее виды. Не на нее, конечно, а на ее земли. С одной стороны, Эймер наследник, однако Роджера там могли бы и предпочесть старшему брату. Но теперь уже вряд ли.

Невеселый был выбор у той невесты — выбирать, какой из двух братьев Босье лучше, но было ясно, что у Эймера есть веская причина не задерживаться долго в Шрусбери, рискуя в противном случае потерять богатую невесту. Кадфаэля эти новости обрадовали. Новоявленному владетельному лорду было и впрямь опасно оставлять у себя за спиной смышленого соперника в лице младшего брата, который наверняка не преминет воспользоваться отсутствием старшего. Все это Эймер должен был держать в уме, занимаясь в порыве мщения поисками Гиацинта. Кадфаэль как-то не мог называть его Брандом, поскольку выбранное юношей имя Гиацинт подходило ему как нельзя лучше.

— Интересно, куда подевался Бранд? — спросил Варин, вновь возвращаясь мыслями к беглому юноше. — Его счастье, что они дали ему время уйти подальше, хотя, конечно, никто этого делать не собирался! Сперва они думали, что такой искусный ремесленник наверняка подастся в Лондон, и больше недели потратили впустую на поиски по южным дорогам. Мы добрались аж за Темзу, когда один из наших людей, выехавший позже нас, сообщил, что Бранда видели в Нортгемптоне. Дрого решил, что раз уж Бранд подался на север, то двинет потом к западу, в Уэльс. Интересно, добрался ли он туда? За границу-то Эймер не сунется.

— И больше никаких известий о Бранде не было? — спросил Кадфаэль.

— Нет, больше ни слуху, ни духу. Ведь мы рыскали по местам, где никто его не знает в лицо. Да и люди очень неохотно помогают в таких делах. Наверняка Бранд назвался другим именем. — Без особой охоты Варин встал, собираясь уходить. — Надеюсь, ему повезет. Даром что Босье клянут его, парень-то он славный.