Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Эйнштейн изменил свое решение остаться затворником на корабле, пока тот стоял в гавани Нью-Йорка. На самом деле казалось, что он может материализоваться где угодно. Он и еще 15 тысяч человек праздновали Хануку в Мэдисон-сквер-гарден, он объехал Чайна-таун на машине, обедал с редакторами The New York Times. Его приветствовали в Метрополитен-опера, куда он приехал послушать Марию Ерицу в роли Кармен, он получил ключи от города (мэр Джимми Уолкер пошутил, что они были даны ему “относительно”) и был представлен публике президентом Колумбийского университета как “правящий монарх разума”⁴².

Он также посетил только что законченную церковь Риверсайд – массивное строение с нефом, рассчитанным на 2100 мест. Это баптистская церковь, но над ее западным входом среди десятка других высеченных из камня великих мыслителей человечества была статуя Эйнштейна в полный рост. Знаменитый пастор Гарри Эмерсон Фосдик встретил Эйнштейна и Эльзу у дверей и провел их по церкви. Эйнштейн остановился, чтобы полюбоваться витражом с изображением Иммануила Канта в саду, а затем спросил о своей собственной статуе: “Я единственный живой человек среди этих старцев?” Пастор Фосдик торжественно, что было должным образом отмечено присутствовавшими репортерами, ответил: “Это правда, профессор Эйнштейн”.

“Тогда всю оставшуюся жизнь я буду следить за тем, что я делаю и что говорю”, – ответил Эйнштейн. Позже, согласно статье в церковном бюллетене, он пошутил: “Я мог себе представить, что из меня сделают еврейского праведника, но никогда не думал, что стану протестантским святым!”⁴³

Церковь была построена на пожертвования Джона Д. Рокфеллера-младшего, и Эйнштейн договорился о встрече с великим капиталистом и филантропом. Он хотел обсудить большое число всевозможных ограничений, которыми Фонд Рокфеллера обставляет получение научных грантов. “Бюрократия, – сказал Эйнштейн, – душит в своих объятиях разум”.

Они говорили и об экономике, и о социальной справедливости в свете Великой депрессии. Эйнштейн предлагал уменьшить число рабочих часов, что, с его точки зрения на экономическую науку, даст большему числу людей шанс получить работу. Он также сказал, что, если бы учебный год был длиннее, это помогло бы уменьшить число молодых людей, претендующих на рабочие места.

“Не подразумевает ли такой план, – спросил Рокфеллер, – незаконного ограничения личной свободы?” Эйнштейн ответил, что современный экономический кризис оправдывает меры, аналогичные тем, которые принимаются во время войны. И предложил перейти к обсуждению своих пацифистских взглядов, на что Рокфеллер ответил вежливым отказом⁴⁴.

Больше всего запомнилась речь Эйнштейна, произнесенная перед членами Нового исторического общества. Это был громкий призыв к осуждению любых военных действий. Он настаивал на “бескомпромиссном противодействии войне и отказу от военной службы при любых обстоятельствах”. Тогда же он сформулировал то, что стало известно как обращение к 2 % храбрецов:

Робкие спросят: “Какая от этого польза? Нас отправят в тюрьму”.

Им я отвечу: “Даже если только 2 % тех, кого должны призвать на военную службу, объявят, что они отказываются сражаться… правительства будут бессильны, они не посмеют отправить такое количество людей за решетку”.

Эта речь быстро стала манифестом противников войны. На лацканах студентов и пацифистов появились значки, на которых было просто написано: “2 %”[81]. В The New York Times заголовок статьи, рассказывающей об этом выступлении, вынесли на первую страницу, а саму речь воспроизвели целиком. Одна немецкая газета тоже уделила ей большое внимание, но тут энтузиазма было меньше, а статья называлась так: “Эйнштейн умоляет отказаться от военной службы: невероятные методы рекламы ученого в Америке”⁴⁵.

В тот день, когда Эйнштейн покидал Нью-Йорк, он несколько изменил одно из сделанных по приезде заявлений. Его опять спросили о Гитлере, и Эйнштейн ответил, что, если нацистам когда-нибудь удастся захватить власть, он подумает о том, что придется покинуть Германию⁴⁶.

Корабль Эйнштейна плыл в Калифорнию через Панамский канал. Пока жена проводила время у парикмахера, Эйнштейн диктовал Хелен Дукас письма и работал над единой теорией поля с Вальтером Майером. Несмотря на жалобы на “беспрестанное фотографирование”, которым его замучили пассажиры, он все же позволил некоему молодому человеку нарисовать его. Затем он своей рукой написал на этом наброске шуточный стишок, что сразу сделало его ценным коллекционным экземпляром.