Эйгор-II. В интригах

— Как о маге, который был соратником Сторна Эйгора и настоял на ограничении мощи Хёница при помощи договора, скреплённого кровью каждого из живущих тогда выпускников или преподавателей университета. Канцлер говорил о нём в настоящем времени — скорее всего он ещё жив и находится где-то в империи.

Старый маг непонимающе морщится.

— Но ему то это зачем? Он ведь сам из наших.

Канс усмехается.

— По официальной версии — чтобы не допустить установления власти магов над Норкрумом и их превращения в существ, слишком сильно отличных от людей, как это было у схоров. Но граф предполагал, что на самом деле, он желает не только этого, но и реальной власти над империей, а то и всем миром, в качестве серого кардинала. А ослабление всех остальных магов, даёт ему колоссальное преимущество.

Интересно звучит, только не совсем понятно, по какой причине граф Сомвель решил поделиться столь щекотливой информацией со своими воспитанниками. Сделав глоток вина, решаю прояснить этот момент.

— При каких обстоятельствах он вам это рассказал?

Тонфой на секунду теряется с ответом и вместо него говорить начинает Айрин.

— Нам он об этом ничего не говорил — мы случайно подслушали его беседу с главой четвёртого департамента канцелярии. Они отвечают за расследование преступлений со стороны магов. Судя по беседе, оба были уверены, что Палач пытается влиять на ситуацию в империи и намерен дальше давить на Хёниц всеми возможными способами, при первой возможности полностью уничтожив университет, либо разбив его на несколько отдельных магических школ — целительства, химерологии, рунологии, артефактологии и так далее.

Голос подаёт Джойл, ранее молча нас слушавший.

— А наш граф тоже говорил про какого-то Палача. Совсем нехорошо — матушка потом сказала, чтобы я такие слова даже не запоминал. Правда, я тогда и был мал ещё — не всё понял.

Со стороны Канса слышится тяжёлый вздох, следом за которым поступает вопрос.

— Как он мог тебе что-то говорить, если давно сдох? Ну вот скажи мне? Будь кто-то из рода Рэгсанов жив — они бы точно предъявили права на Хельгинские болота и всю округу. Не знаю, что у вас там за болотные миражи или какие грибы вы в похлёбку добавляете, но вся графская семейка уже полтора века, как мертва, Джойл.

— Да как же нет, когда он живой по болотам ходит? Не призраком, а как обычный человек — здоровается, как мы встречаемся, беседы ведёт. Матушка ему порой относит животину какую в замок, на пропитание. Говорит, только вот женской руки там не хватает, но ей и взяться неоткуда — кроме нас на болотах считай никого, а сестрицы мои к нему холодны, да и стар он для них.

Лицо Тонфоя отражает полную гамму эмоций — от недоверия и желания немедленно наорать на собеседника, до заинтересованности. Если бы в качестве рассказчика выступал не Джойл, то думаю, сын хёрдиса уже давно бы закрыл тему, однозначно заявив, что это ложь и выдумки. Но предположить, что здоровяк по какой-то причине врёт — сложно. Я бы, например, скорее поверил в выжившего спятившего аристократа, который каким-то чудом уцелел и до сих пор ютится в замке.

— Раз он жив — почему не дал о себе знать? Зачем отдал свои земли короне? Какой нормальный аристократ станет так поступать?

Джойл, со смущённым лицом пожимает плечами.

— Да я ведь и не знал, что его мёртвым считают. Так бы спросил, когда виделись. Откуда мне знать, что у него в голове.

Эйкар, всё это время создающий один за другим язычки пламени, на время прекращает своё занятие.

— Так ты говоришь, это тот самый граф, что жил во время Войны трёх императоров? И он в беседе упоминал Палача?

Наш новоиспечённый барон, переводит взгляд на старого мага, с облегчением кивая.

— Именно так. Но, что он там точно говорил — не помню уже.

— Весьма занятная история. Помню я одного Рэгсана, что учился в Хёнице — Сморлом его звали. Способный был паренёк — один из лучших на курсе.

Радостный Джойл сразу же уточняет.

— Да, о нём я и говорю — граф Сморл Рэгсан. Только немолод он совсем.

— Так он и Хёниц закончил за двадцать лет до драки за власть между троицей запальчивых идиотов. Если подумать, сейчас ему должно быть около двухсот лет.

Лицо здоровяка вытягивается, как и у всех остальных присутствующих. А виконтесса осторожно спрашивает.

— Думаете, он может знать Палача?

— Считаю, у него в голове может быть масса информации, юная леди. Как о Палаче, так и о многом другом. Конечно, если это всё ещё Сморл, а не какая-то разумная сущность, принявшая его облик.

Тема беседы интересная, но пока вылазки на болота у нас не планируется, а от пары бокалов вина, которые мы успели выпить за разговором, в голове уже начинает чуть шуметь — сказывается весьма напряжённый день. Поэтому, после того, как остальные перебрасываются ещё несколькими фразами, предлагаю отправиться в свои комнаты.