Егорка

Тут-то и показал медвежонок, какой у него характер. Он так крепко наподдал обезьяне лапой, что куски сахара сразу выскочили у Мэри из-за щеки, и медвежонок съел их в своё удовольствие. Поднялся дружный хохот.

А Мэри взлетела на рею[6] и бранила оттуда медвежонка, как только умела. Но бранилась она, наверно, по-сингапурски — её никто не понимал.

«Нет, — подумал старшина катера Сверчков, — такого умного медвежонка мы, рулевые-сигнальщики, не уступим никому. Шалишь!»

Началось собрание. Командир корабля говорил о готовности линкора в любую минуту отразить нападение врага, он рассказал комсомольцам о меткости орудий «Маршала», о его чудесных машинах, о краснофлотцах и командирах — мужественных моряках. Комсомольцы рассказали о стройке комбината. Но выходило так, что говорили они, и моряки и комсомольцы, об одном и том же: о Родине своей милой и о счастье жить ради неё и защищать её с оружием в руках.

После собрания на верхнюю палубу вышел краснофлотский оркестр, и началось веселье.

Лихо отплясывали краснофлотцы. Пришлось и Соне войти в круг, и длинному Мише, и хмурому Сене.

Медвежонок лежал на палубе, нагретой за день солнцем. Палуба пахла чистым деревом и смолой, совсем как в лесу. Медвежонок вздохнул и закрыл глаза.

«Ой-ой, — подумал старшина машинистов, — какой же он симпатичный зверёк! Как же можно уступить коку такого медвежонка? Наш он будет, и точка!»

Той же ночью комсомольцы уехали на свою новостройку. Их доставил на берег всё тот же Сверчков. Ночные огни на мачтах и клотиках[7] перемигивались по всему рейду.

— Словно светлячки в лесу, — задумчиво сказала Соня и вздохнула. — Что-то наш зверюга сейчас делает?

— А он ничего не делает. Он справился с бачком компота и сладко себе похрапывает у кока, — ответил Сверчков и скомандовал: — Задний ход! Стоп!

Нужно было сходить на берег.

Охапка

На следующий день до обеда на «Маршале» шли обычные работы и учение. Перед обедом в гавань быстро вошёл лёгкий крейсер. Катер сейчас же доставил командира крейсера на берег, в штаб флота.

Вскоре на берегу, на сигнальной станции командующего Большим флотом, взвились разноцветные флаги. Сигнальщики на всех кораблях разбирали их и докладывали командирам о том, что приказывал командующий. По сосредоточенным лицам сигнальщиков и радистов можно было догадаться, что они принимали какие-то тревожные вести.

Флагман приказал всей эскадре быть в двухчасовой боевой готовности.

Подошло время обеда. Как всегда перед раздачей обеда, кок налил тарелку борща, положил две котлеты, три добрых пирога с вареньем, поставил всё это на сверкающий поднос и пошёл с пробой обеда к командиру корабля.

Командир попробовал всего и сказал:

— Как всегда, очень вкусно.

— Есть! — щёлкнул каблуками кок и, довольный похвалой командира, поспешил на камбуз.

По кораблю разносились весёлые сигналы на обед. Чайки со всех сторон слетались к кораблям, крикливо спорили из-за выгодного места. Неужели и они знали, что наступил час обеда?

Ну как же им не знать! Ещё со времён парусного флота наигрывали горнисты эти сигналы в одно и то же время и в любую погоду. Матросы царского флота даже слова сочинили к обеденному сигналу:

Бери ложку,
Бери бак!
Нету ложки —
Хлебай так!

В царском флоте матросы садились в кружок по десять человек и хлебали из одного бачка. Торопились, обжигались горячей пищей: не поспешишь — останешься голодным. Потерял кто или сломалась у кого деревянная ложка — ждать не будут. Очень часто матросов кормили тухлой солониной и вонючей кашей.

На «Маршале» обед получали тоже в бачки, но лишь для того, чтобы принести его в помещение команды и разлить по тарелкам. На столах хрустели белые скатерти. У каждого краснофлотца был отдельный прибор, а кормят на флоте так, как не изготовить повару самого лучшего ресторана.

«Эх, надо было бы мне попросить медвежонка у командира! — сам с собой рассуждал кок, торопясь на камбуз. — Ну, да всё равно он будет мой. И назову я его Компотом!»

Кок вбежал на камбуз и, сам радуясь своей шутке, крикнул:

— Компот, получай компот!

Но медвежонка на камбузе не было. Кок осмотрел все углы. Напрасно! Зверь исчез. Тут горнист в последний раз проиграл сигнал на обед. Кок хлопнул себя по лбу:

«Эх, я ведь и забыл о сроке! Но к кому же он перешёл, Компотик мой?»

— Что-то вы грустный сегодня? — спросил кока старшина катера Сверчков, подставляя бачок для борща. — Может, у вас, товарищ кок, котлеты подгорели или что?

Наливая борщ, кок ответил:

— Ещё поэт Лермонтов сказал: «Мне грустно потому, что весело тебе». Понятно?

Старшина катера прикусил язык и заторопился с полным бачком к товарищам.

— Ребята! — сказал он рулевым и сигнальщикам. — Догадался хитрый кок, что медвежонок у нас. Я, говорит, знаю, почему вам весело. Наверно, искать примется.

— Найдёт, так не достанет! — засмеялся Охапка, командир отделения сигнальщиков.