Эгоист

— Могу я присесть? — спросил Уильям, ощущая странное головокружение.

И это проклятое плечо.

Шарлотта спохватилась и тут же указала на диван, залившись очаровательным румянцем.

— О конечно, простите, что не предложила этого раньше. Присаживайтесь.

Она сказала это так, будто действительно ей и в голову не пришло, что можно пригласить его присесть. Особенно зная о его ранении, но… Уильям очень хотел верить в то, что она думала о… Боже, о чем он сам думает!

Присев на диване, на котором он сидел десять дней назад, Уильям снова посмотрел на Шарлотту. И снова увидел ее смущение, которое ни на миг не отпускало ее. И это почему-то понравилось ему. Пусть в ту ночь произошли события, которые они оба не могли контролировать, но… он не хотел, чтобы она позабыла о них, об их поцелуе, который до сих пор не давал ему покоя.

— Благодарю, — ответил он, видя, как Шарлотта садится в кресло напротив него. С такой неуловимой грацией, что у него снова перехватило дыхание.

Боже, почему он прежде не замечал, какая она изящная и грациозная? Ее открытое личико, на котором читались все ее эмоции, эти невообразимо-большие темно-серые глаза и нежный румянец были настолько реальными, искренними и неподдельными, что он даже удивился. Ему еще никогда не приходилось видеть такой открытости, такой искренности и деликатности. Почти все женщины, с которыми он имел дело, жеманничали, кокетничали и играли, а вот Шарлотта была честна и даже не пыталась этого скрыть. Вероятно, по этой причине Лидия и дружила с ней. Уильям порадовался за сестру, у которой был такой искренний друг, но…

Теперь всё обстояло еще хуже, потому что он должен был просить прощение за поцелуй. О котором ни на миг не сожалел. Боже, это был самый невероятный, самый очаровательный, как он тогда сказал, поцелуй в его жизни, и он действительно не сожалел об этом. А если попросит прощение, тогда получится, что он сожалел… Черт, но он же смутил невинную девушку, пусть она уже была не дебютанткой. Это было еще одной причиной, чтобы извиниться, но язык не поворачивался сказать об этом…

— Я… — Уильям заставил себя заговорить, игнорируя слабую боль в плече. — Я надеюсь, в ту ночь… не сделал ничего такого, что… обидело бы вас?

К его полной неожиданности, она опустила голову, снова залилась румянцем и… и покачала головой.

— Нет, милорд.

Уильям был ошеломлен. Он же поцеловал ее, поцелуй был! И она… тоже помнила об этом! О том, что было недопустимо, низко, подло с его стороны…

Нет, — она сказала именно так. Не было ничего, чем он мог обидеть ее. За что должен был просить прощение.

Значит и о поцелуе она не сожалела? Но как так?

— Вы уверены? — осторожно спросил он, вглядываясь в ее опущенное лицо.

Она дышала глубоко и продолжала держать руки сцепленными, которые покоились на ее коленях. Шарлотта внезапно вздохнула, прикусила нижнюю губу и вновь покачала головой.

— Да.

Уильям не мог оторвать взгляд от ее губ. Потрясающе красивых, нежных губ, которые оказались в плену жемчужно-белых зубов. Его прошиб холодный пот, а потом…

Он задрожал, когда на него накатило такое отчаянное желание, что Уильям едва не застонал. Шарлотта сидела в двух шагах от него. Он мог запросто встать и подойти к ней, коснуться ее, чтобы избавиться от этого наваждения, которое преследовало его целых десять дней, а в последние дни едва не свело с ума.

У него бухало сердце, дрожали руки, а он смотрел на ее губы и… думал о том, как бы поцеловать ее снова.

Уильям резко встал.

Господи, если он сейчас же не уйдет, он совершит поступок, о котором точно пожалеет!

Шарлотта тоже поднялась, опустив руки.

— Милорд? Что-то не так?

Уильям едва не застонал, чувствуя, как задыхается. Всё было не так! Он не должен был так смотреть на нее, на губы, тепло которых отчетливо помнил. Не должен был желать, чтобы она назвала его по имени. Не должен был…

Боже, она ведь спасла ему жизнь, поступила так храбро, что он едва ли не восхищался ею. Она послала за доктором и позаботилась о нем, а потом смогла скрыть всё это и благополучно отправила его домой. Она проявила находчивость, сострадание и доброту к человеку, который ничего для нее не значил, который попрал все устои, сорвав у нее поцелуй вместо благодарности, а сейчас, вместо того, чтобы еще раз поблагодарить и уйти, он стоял, смотрел на ее губы и думал только о том, как бы поцеловать ее в очередной раз. Чтобы воскресить те невероятные чувства, которые она заставляла его испытывать.

Внезапно все мысли, всё на свете отошло в сторону. Такой жажды Уильям никогда в жизни не испытывал. Она притягивала его, манила так, как ни одна другая женщина на его памяти. Может, он выдумал действие того поцелуя? Господи, может он действительно просто по глупости придал всему произошедшему слишком большое значение?

Это можно было выяснить только одним способом.

Господи, он рехнулся, если думал об этом всерьез!

— Милорд, с вами всё в порядке? — вновь услышала он ее низкий, взволнованный, волнующий голос.

Волосы на затылке встали дыбом. Сердце колотилось так, что едва не выпрыгнуло из груди.