Его звали Герасим

Натанцевались мы вволю, одно плохо: под грохот музыки невозможно разговаривать, приходится все время орать друг другу в ухо. Все-таки меня, наверно, устроил бы клуб потише… Оля сказала, что теперь у нее два дня выходных и она может не заботиться о времени на сон. Затем мы съездили еще в одно место, где я накормил Ольгу ужином, учитывая ее вкусы. Здесь мы могли поговорить в спокойной обстановке. Я немного рассказал о себе, и Оля мне поверила. Я не стал утаивать, что сидел. Девушка даже возмутилась, что меня осудили так строго. Она сказала, что того полковника, которому я набил лицо, нужно было посадить вместо меня.

От Оли я узнал, что ее мать погибла в авиакатастрофе, а папа безуспешно пытается пробиться в современной жизни. Папа классный автомеханик и вообще мастер на все руки, он открыл свою мастерскую по ремонту машин, но его все время теснят конкуренты. Сейчас у него большие неприятности с рэкетом. Оля просила его быть осторожнее, но ее папик — отставной офицер бронетанковых войск, а это значит, что он очень упрямый и настырный. Просто бизнес — не его стихия. Вернее, наш, русский бизнес, где все так и норовят сожрать друг друга. Если ее папа военный, и к тому же честный человек, то могу себе представить, как ему тяжело в этой жизни.

Разговаривали мы почти до шести утра.

В начале седьмого, немного прогулявшись по набережной Невы, Оля вдруг вспомнила:

— Герасим, тебе нужно срочно переодеться! Как же я об этом забыла!

Улицы и проспекты в этот час почти пустынны. Тачку не поймаешь.

— Ерунда, — успокаиваю я ее. — Вот отвезу тебя домой, а там что-нибудь придумаю…

— Подожди… Подожди… — хмурится Ольга. — А где ты сейчас живешь?

Пожимаю плечами и делаю неопределенный жест:

— Вот здесь… в этом чудесном и прекрасном Петербурге!

Показываю на Петропавловскую крепость, ее шпиль уже ярко блестит в солнечных лучах нового дня.

— В общем так, капитан! Слушать мою команду! Сейчас едем ко мне. Никакие возражения не принимаются! — говорит Ольга, делая строгое лицо.

— Есть, мой генерал! — отдаю честь, вытянувшись в струнку и щелкнув каблуками.

— Быстро сними куртку и дай ее сюда! — спохватывается Ольга и сама начинает стаскивать с меня уже засвеченную полицией одежду.

Приходиться расстаться с предметом личного гардероба. Прохлады я почти не чувствую. Оля решительно сворачивает куртку и заталкивает ее в свою сумочку. Да и куртка-то — одно название, бумажная, и в кулаке взрослого мужчины способна превратиться в маленький комок. Останавливаем отчаявшегося найти клиентов таксиста (так он сам признался) и едем в сторону Озерков. Удивляюсь еще больше, когда узнаю, что Ольга живет в собственном доме, из тех, которые еще сохранились в черте города.

Домик аккуратный, одноэтажный, с небольшим фруктовым садиком и дворовыми постройками. Низкий декоративный заборчик сделан, видно, ее отцом, — каждая штакетина по-особому выпилена, и все вместе они создают некий объемный рисунок. Рассчитавшись, отпускаю таксиста. Идем в дом,. где, как я успеваю заметить, не меньше четырех комнат.

— Попьем кофе? — спрашивает меня Оля тихо, чтобы н разбудить отца.

Киваю, мол, согласен на кофе. Кухонька небольшая, но очень уютная.

— Этот дом нам достался от бабушки с дедушкой, — говорит Оля, возясь с посудой. — Пока папа скитался с мамой и со мной по воинским частям, у нас никогда не было нормального жилья.

Я устроился на удобном стуле и наблюдаю, как девушка, которая нравится мне все больше и больше, занимается домашним хозяйством. Все, что она рассказывает о жизни военных в нашей стране, я и так отлично знаю. Да и кто теперь не в курсе, как очень хреново живут защитники отечества? Причем именно те, кто при полной неустроенности в быту и нищенской зарплате способны защитить, если потребуется, свободу и честь нашей Отчизны. Именно они, эти неустроенные, не задумываясь и отдадут свою жизнь за Родину. Именно они.

— Ой! — тихо вскрикивает Оля, взглянув на часы. — Папе уже пора просыпаться. Он обычно рано встает, а сегодня что-то припозднился. Пойду его подниму, заодно и позавтракает с нами.

Увидев на столе пепельницу, решаю, что можно и закурить. Ольга, я знаю, не курит, но к дыму относится легко. Она сама говорила, что ей все равно, кто рядом дымит. Оля возвращается какая-то странная.

— Что случилось? — спрашиваю осторожно.

Она пожимает плечами:

— Папы нет… Даже не знаю, где он. Может быть… — говорит она задумчиво, подходя к плите посмотреть за кофейником. — У него, насколько мне известно, нет женщины…

— Может, задержался на работе? Возможен ведь какой-то срочный заказ? — выдвигаю свою гипотезу.

Оля поворачивается ко мне, в ее глазах вспыхивает надежда.

— Как же я не догадалась! Нужно туда позвонить! — говорит она обрадованно и подбегает к телефону.

Пока она набирает номер, я присматриваю за кофе.

Переговорив с кем-то, она снова становится грустной.