Его звали Герасим

Провожаю его долгим взглядом.

После встречи с полицейским решаю прогуляться до метро. Погода прекрасная. Уже на подходе к станции заметна толкучка возле лотков и киосков. Как и все прочие граждане, глазею на выставленные за стеклами товары и не спеша, дымя сигаретой, пробираюсь в общей народной давке среди представителей развитого спекулятизма. До другого «изма» мы пока еще не докатились. Всегда катимся к какому-нибудь «изму», но почему-то постоянно оказывается, что избранный нами — самый хреновый из всех возможных. Не получается в России по-другому. Если в Китае, например; все самопальное стоит дешево, то у нас тот же китайский самопал продается по ценам хороших европейских магазинов. А свое придумать, как всегда, не умеем или не хотим, что скорее всего. Итальянские кустари-кооперативщики вон сколько обуви для нас настругали, и все это катит в России по ценам, от которых тот же итальянский обыватель просто обалдел бы…

Купив мороженое, подхожу к столику, за которым вдохновенно обдирает народ команда бывших наперсточников, переквалифицировавшихся в не менее подозрительных лотерейщиков.

Как раз возникает спор, кто из игроков, уже вложивших деньги, должен добавить, чтобы наконец-таки выиграть. В спор между тремя «ослами» включаются подставные лица, которые по отработанному сценарию должны задавить глупых клиентов деньгами. Вариант, как и в наперстках, — беспроигрышный. С интересом наблюдай, как накаляются страсти.

— Но вы же сказали, что по времени уже никто не может войти в игру?! — подает голос одна из «жертв».

Мужик, похоже, догадался, что плакали его денежки.

— Я вам все объяснила, — натянуто улыбается ему блондинка, банкующая за столом. — По правилам нашей лотереи за истекающее время в игру имеют право вступить еще несколько желающих. Правила вот!.. — блондинка тычет пальцем в столик, где под пленкой распиханы бумажки с каким-то текстом. — За то время, что вам дается на обдумывание, может ведь никто и не подойти. К тому же вступающие должны вносить больше, чем вы, значит, и рискуют они сильнее!..

Мне смешно. «Лохи» нервно теребят в руках свои карточки. Интересный психологический феномен. Наш народ в течение восьмидесяти лет гипнотизировали, обещая земной рай до окончания веков… рая как не было, так и нет, но граждане по привычке отдают жуликам последние деньги, веря, что эти добрые дяди и тети помогут им в короткий срок стать богатыми и никогда больше не болеть.

— Когда же мы все-таки начнем розыгрыш?' — нервно интересуется еще одна «овца» на заклание.

— Сначала свое слово должны сказать те, кто вступил в игру после вас, — непререкаемо заявляет блондинка.

Третий «баран» стоит рядом со мной и грустно глядит на карточки в своих руках. Похоже, деньги у него кончились, и он смирился с мыслью, что проиграл все.

Его лицо кажется мне знакомым.

— Как дела? — спрашиваю бедолагу. Мужчина, глядя куда-то в сторону, вздыхает:

— Опять обманули…

Блондинка реагирует мгновенно, как учили:

— Никто вас не обманывает! И не оскорбляйте тут!

Рядом с ней переминается с ноги на ногу хилого вида паренек в очках, разумеется, такой же подставной, как и женщины разного возраста, вступившие в игру позднее. А заведуют этим «предприятием» вон те шестеро, что крутятся неподалеку и зорко следят за всем, что происходит У стола.

— Да я уже вижу, что проиграл… — говорит мужчина, и вдруг я вспоминаю, кто это такой.

— Как вы можете видеть, если еще не открывали карточки? — лицемерно возмущается блондинка.

— Я чувствую, что до открытия карточек дело не дойдет; — обреченно говорит мужчина.

— Нет, вы все-таки не оскорбляйте, гражданин! — взвивается блондинка, она так вошла в образ, что уже и сама поверила в свою правоту.

— Ты занимайся своим делом, коза, и не верещи… — неожиданно для себя встреваю в их перепалку. Не нравится мне, с какой наглостью эта тварь выманивает у людей деньги, вовлекая в якобы «честную» игру.

— А вы… — начинает она.

— Заткнись, — говорю ей тихо и, повернувшись к мужчине, протягиваю ему руку: — Афанасий Сергеевич, здравствуйте! .

Он меня узнает и расплывается в улыбке, забыв о постигшей его неудаче.

— Какая встреча! — радуется мой бывший сосед по дому, бросая свои карточки на стол. — Олег, сколько же времени мы с вами не виделись?! Бог мой, как летят годы…

С Афанасием Сергеевичем мы когда-то были соседями по лестничной площадке, он в то время уже занимал должность доцента исторического факультета и часто рассказывал мне о своей работе в архивах, в которой и видел единственный смысл своего существования.

— Афанасий Сергеевич, не называйте меня Олегом, — говорю ему вполголоса. — Я — Герасим. Так надо. Потом я все объясню.

Афанасий Сергеевич понимающе кивает.

— Молодой человек! — кто-то дергает меня за рукав пиджака.

Оборачиваюсь. Передо мной стриженый крепыш с мордой дегенерата, нос у него смотрит на четыре часа.

— Тебе чего, дедушка? — спрашиваю благодушно, выбрасывая обертку от мороженого в урну.

Крепыш подступает вплотную, от него разит дешевым пивом.

— Шел бы ты отсюда, — шипит он, не отпуская мой рукав.