Его выбор (СИ)

— Ш-ш-ш… все будет хорошо. Аня, не волнуйся. Слышишь? Все хорошо будет!

Киваю. Успокаиваюсь немного. Не спрашиваю, каким образом все хорошо станет. Когда мы сидим связанные. С закрытыми глазами. И неизвестно где. Но явно не в центре города. Потому что здесь слишком тихо.

Тишина накрывает плотным пологом. Ни звука несущихся по дороге машин. Ни людских голосов или криков гуляющих детей. Уж последние шумят так, что даже плотные стеклопакеты не спасают. Ни-че-го!

Плотная, густая, пугающая тишина. Она окутывает едва ли не сильнее, чем те веревки, которыми нас связали.

Но я жива. И это главное. У меня целы руки и ноги, а значит я смогу бежать, когда понадобится. А еще в животе пинается ребенок. Легкие, едва различимые толчки. Но я их чувствую. Первые шевеления моего малыша. Даже представить не могла, что ощутить их придется в такой ситуации. Он словно тоже пытается успокоить меня и сказать, что с ним все в порядке. А еще рядом Дан и это успокаивает сильнее всего.

Начинаю твердить про себя. Что если удаться выпутаться живой и невредимой. Если удастся сбежать. Если не пострадаю ни я, ни ребенок. И если Дан тоже не пострадает. То я больше никогда. Никогда. Мамой клянусь! Не буду ввязываться ни в какие авантюры.

Буду жить тихой, спокойной жизнью. Научусь варить борщ. И блинчики тоже научусь печь. Только бы выбраться отсюда. Только бы никто не пострадал. Пожалуйста! Пожалуйста!

Грохот распахивающейся двери. Звук шагов. Чужое дыхание, которое я улавливаю. Посидев в полной тишине и не такое улавливать начнешь. Здесь, как под землей. А может мы и есть под землей. Что это? Бункер? Или подвал?

— Вперед! На выход! — грубит нам незнакомый мужской голос.

Или знакомый. Был ли он одним из тех здоровяков в масках, что заталкивали нас в темный наглухо тонированный фургон. И кто эти люди? Такие же бандиты, что похитили меня в однажды в прошлом? Или еще хуже. Работают на государство. А за спиной проворачивают по-тихому такие вот грязные дела. Противно.

Я, конечно, не очень наивная. Я понимаю, что в мире не все по закону. Не все решается в пользу справедливости. Что и полиция бывает продажная. Но никогда не сталкивалась с этим лично. И до последнего верила в торжество справедливости и силу суда. Похоже сегодня моя вера немного пошатнулась.

Меня хватают за локоть и дергают вверх. Грубо поднимают с места. Я ахаю. А Данила рядом рычит. Слышится удар. Грохот. Возня.

— А, ну, замри, идиот! Что ты собрался делать со связанными руками против пушки.

Звучит щелчок. Я никогда не слышала, как пистолет снимают с предохранителя. Но сейчас орущая интуиция подсказывает, что это именно оно.

— Дан!!! — кричу, — не надо. Остановись. Со мной все в порядке.

Он ведь за меня заступился. Думал, что мне больно делают. Может бьют. Мы же в повязках и ничего не видим. Только по звукам догадываться приходиться.

— Успокоился, — словно подтверждение моим словам, — а теперь на выход. Ты первая.

Меня снова тыкают. Вперед толкают. Но в этот раз я молчу. Зубы стискиваю. Хватит на сегодня экстрима. Боюсь мне его теперь на много лет вперед хватит. А может даже на всю оставшуюся жизнь. Если выживу конечно.

К горлу снова ком подступает. Потому что умирать не хочется. Губить своего ребенка по собственной дурости не хочется.

И в сотый раз подряд я начинаю твердить про себя, как мантру. Что если мы выберемся. Что если никто не пострадает. Я перестану вести себя как пацан в юбке. Перестану влипать в неприятности. Буду работать. Воспитывать сына. За мамой приглядывать. Она ведь уже не молодая.

Почему я раньше ни о чем этом не задумывалась? Зачем вообще к этому подполковнику поперлась? Ведь сразу было ясно, что такой человек не будет играть по правилам обычной девчонки.

Но я ведь такая самоуверенная. Такая уверенная, что со мной то уж никогда ничего плохого не случится. Ведь в самых ужасных ситуациях всегда находился выход.

Пытаюсь вспомнить те самые ситуации. И заскулить хочется. Ведь каждый раз с самого дна меня вытаскивал один и тот же человек. Марат. Но сейчас то он точно не придет на помощь.

Нас заталкивают в очередную дверь. Понимаю это, когда запинаюсь о невысокий порожек и врезаюсь плечом в косяк. Больно. Но терпимо. Молчу. Стараюсь больше не провоцировать Дана. Он здесь в таком же положении, как и я. Безоружен. Слеп. И все чего добьется, оказывая сопротивление, собственной гибели.

В этот раз нас толкают на что-то мягкое. Диван. Ощущаю позади мягкую спинку. Хочется откинуть на нее голову и передохнуть. Но я сижу прямо. Вытянувшись как струна и в таком же напряжении.

Тело словно заряжения пружина. Готовая ко всему.

Я не знаю, что с нами будут делать. Надеюсь только на то, что не убьют сразу. Тогда будет шанс. Должен быть шанс. Его не может не быть.

— А вот и мой подаро-о-ок, любимый!

Женский голос здесь звучит дико. А этот голос еще и неприятно. Но прежде чем я понимаю хоть что-либо, с нас сдергивают повязки.

Первым делом оглядываю Дана. Он на вид помят, но бодр. Пытается подбодрить и меня взглядом. Я бы даже улыбнулась ему в ответ. Да боюсь от напряжения стошнить может.