Его Уязвимость

Не замечаю, как проходит время, и в какой-то момент назойливый звук селектора заставляет подпрыгнуть. Кошусь на коммуникатор, как на ядовитую змею, и, наконец, беру трубку.

– Приемная господина Каца, – наверное, я отвечаю верно, говоря фразу на русском, – слушаю вас.

– Распорядись, чтобы подготовили машину.

Четкий приказ и босс бросает трубку.

А я все продолжаю сжимать в руках аппарат и не могу понять, почему этот холодный баритон действует на меня так неоднозначно, заставляя сердце отбивать в груди неровный ритм.

Не понимаю сначала, куда именно мне звонить, но выбираю из списка, лежащего на столе, номер охраны, оставляю информацию и не успеваю выдохнуть, как дверь кабинета открывается.

На пороге возникает мой руководитель, а я врастаю в кресло, рассматривая великана с отстраненным хищным лицом. Освобождаюсь от лишних мыслей только тогда, когда изумрудный взгляд Каца падает на меня.

Сразу подрываюсь с места, не понимая, как именно должна себя вести. Принято ведь, наверное, вставать при появлении биг босса или это у военных так?

Черт его знает!

Делаю внутреннюю зарубку поспрашивать у Поли немного об этике отношений между начальниками и подчиненными, а также дома скачаю какой-нибудь учебник по бизнес-этикету.

С Димитрием это становится необходимостью. Не хочу ударить в грязь лицом. 

Красавец уверенным шагом приближается, припечатывая меня к месту, останавливается рядом со мной не со стороны стола, а прямо рядом! Заставляет поднять голову и замереть, опять подпав под магнетизм и опасную близость мужчины.

Его аромат дорогого парфюма сразу же опутывает тяжестью, задерживаю дыхание, хотя до ужаса хочется пустить в легкие этот дурман, голова кружится. И я не знаю, это от нехватки кислорода или от близости мужчины?!

Я опять теряю себя при взгляде в эти потусторонние малахитовые бездны, сердце в страхе заходится в груди. И где-то в сознании проскальзывает понимание – играть против Димитрия смертельно опасно.

У него взгляд экранирует. Наверное, так могут смотреть те, кто по щелчку пальцев способны лишить жизни…

Мне кажется, он не ведает жалости…

– Завтра суббота, Катрин, и у тебя день на сборы.

Красивым голосом отдает приказы, а у меня опять сердце в груди ударяет неровно.

– Утром воскресенья моя помощница должна быть в моей резиденции.

Зеленые глаза смотрят холодно. Безэмоционально. Я и так в ловушке. Мышонок, загнанный в угол, поэтому киваю.

Язык не слушает, и я боюсь той ужасной ситуации, в которую попала.

Черт! Чувствую себя пешкой на шахматной доске, маленьким солдатиком, которого посылают в атаку на ферзя, а что может простой солдат перед повелителем шахматной доски?!

Меня раздавят…

– Ты поняла меня, Катрин? – уточняет, пытаясь понять, врубилась ли я в то, что мне говорят.

– Я не знаю адреса… – мой тихий голос едва различим, и я опускаю взгляд в стол.

Наверное, он сейчас смотрит на меня, как на форменную идиотку.

Жду распоряжений и пояснений, но не того, что случается затем... 

Внезапно сильные горячие пальцы касаются моего подбородка, заставляя поднять голову и замереть, столкнувшись с глубокими изумрудами.

Мертвые у него глаза. Оттенок насыщенный, но зрачок чуть продолговат, как у змеи. Опасной гюрзы, которая до поры до времени может высматривать жертву для того, чтобы нанести в момент один выверенный, четкий, сокрушительный бросок.

С чего такие картинки в голове?! 

Меня начинает трясти от его близости, от ощущения шершавых сильных пальцев, которые прожигают мою кожу. Облизываю губы в нервном порыве, и Димитрий отслеживает этот жест.

Почему мне кажется, что он сейчас в шаге оттого, чтобы растерзать меня?!

Помешательство длится секунду. Кац отнимает руку.

– В воскресенье за тобой приедет мой водитель.

Больше мужчина не уделяет мне ни секунды, разворачивается и направляется на выход, где его встречают охранники.

А у меня ноги все-таки подгибаются, я обрушиваюсь в кресло и понимаю, что реву. 

Меня посылают на заклание человеку, способному уничтожить каждого, кто пойдет против.

Я засиживаюсь на рабочем месте. Пытаюсь завершить перевод финального абзаца, чтобы хоть что-то на сегодня сделать до конца.

Не люблю оставлять дела на половине. Мама с детства внушала, что нужно все доводить до ума-разума, вот и сейчас не останавливаюсь, пока не откладываю готовый документ в сторону.

Выключаю компьютер и тру глаза.

Работа помогает. Всегда у меня было так. Не знаешь, что думать – грузи себя, уставай, тогда и “думалка” отключится…

Поднимаюсь из-за стола и потягиваюсь. Спина немного побаливает, но удобное кресло минимизирует неприятные ощущения.

Закрываю за собой дверь приемной, направляюсь в крыло, где работала до сегодняшнего дня.

Нужно забрать свои вещи, родные сердцу безделушки, да и верхняя одежда осталась висеть на вешалке.

Понимаю, что где-то даже я специально засиделась, чтобы не идти в рабочие часы. Наверное, девочкам жутко интересно, но…

Не могу пока. Я не готова к расспросам, мне нужно переспать со всем тем, что случилось со мной и, как чует сердце, еще случится…