Его сын

Глаза болели, их резало, словно он снова в пустыне и вокруг буря, рассекающая острыми песчинками кожу до крови, обдирающая мясо с костей. Слез не было, они давным-давно высохли, веки жгло, и глазные яблоки горели огнем… Но слез не было. В ушах звучали слова Падме, сказанные детским голосом:

…Мое маленькое сокровище. Я знаю, что ты все слышишь, все запоминаешь. Настанет момент, когда ты все вспомнишь. Я знаю это так же четко, как и то, что твое имя – Люци-ивф-ферр…

Я знаю, что мое время ограничено, поэтому – слушай внимательно, мое маленькое чудо… Слушай и передай мои слова.

Энакин, любовь моя. Я не виню тебя, запомни это. Часть вины за произошедшее лежит на мне, я сама поспособствовала этой ситуации, позволив затмить себе разум. У меня есть только одно оправдание – близость разрешения от бремени.

Я не виню тебя за нападение, ты все же сумел остановиться, это главное, а основная вина лежит на Кеноби и Йоде. Сейчас я вижу это ясно, как никогда. Разрозненные факты, некоторые моменты. Кеноби знал о нас, я в этом уверена. А если знал он, то знал и Йода, что касается остальных – это неизвестно. При последних наших встречах Кеноби смотрел на меня слишком внимательно, скорее всего – он почувствовал детей. Я знаю, что они унаследовали твои таланты, оба, но Лея – слабее. Им нужен Люк, это понятно, он сильный, даже я это чувствую, но они ошиблись.

Если джедаи рассчитывают воспитать его как своего последователя – то их ждет разочарование.

Кеноби сказал, что ты – мертв, вот только я ему не верю, магистр слишком хорошо умеет недоговаривать и играть словами. Я не знаю, что за игру он затеял, но он не колебался, прячась на моем корабле. Поэтому, скорее всего, ты сильно ранен и борешься за жизнь.

Я не виню тебя, муж мой, но за нападение я, Падме Наберри, нареченная Амидалой, требую с тебя виру. Вира твоя такова – найди детей, чего бы тебе это ни стоило, я не думаю, что их отвезут на Набу. Слишком расчетливые глаза у Кеноби, а я не нужна ему живой, и уж тем более ему не нужно, чтобы детей воспитывала моя семья. Привези их на Набу, представь предкам, как положено. Тебе объяснят. И помоги Люку отомстить. И живи. Я требую, чтобы ты жил, а не существовал. Запомни это. Живи.

Прощай, любовь моя. Прощайте, дети мои…

Запомни мои слова, мое маленькое прекрасное чудовище, и передай. Я знаю, ты это сделаешь.

Прощай…

Вейдер разогнулся, и камеру наполнил хриплый вой.

* * *

Сколько он так пробыл, Вейдер не знал, просто в один момент кто-то набросил ему на плечи теплое легкое покрывало и обнял, прижимаясь к боку. Мужчина с трудом повернул затекшую шею. Люк. Закутанный в огромное для него одеяло, напоминающий передвигающийся на своих двоих кокон, сын внимательно смотрел на него огромными синими глазами, цепко держа руками за бронированное предплечье.

– Пол холодный. Простудишься, – наставительно произнес малыш, и Вейдер хрипло, каркающе расхохотался, выплескивая остатки переживаний, копившихся в душе все эти пять жутких лет. Пять лет существования…

– Ты же меня вылечишь, – иронично усмехнулся ситх, и Люк широко улыбнулся.

– От болячек – так точно, – согласился мальчик. – А от глупости? Я буду тебя лечить, ты будешь сидеть на холодном и снова заболевать… Непорядок! Ты мне нужен живой и здоровый. Нам еще Лею искать и Кеноби ловить.

Упоминание имени врага подействовало сразу.

– Кеноби, – прошипел сверкнувший глазами Вейдер. – Тот еще…

– Ситх, – невозмутимо подсказал Люк. Мужчина удивленно дернул отсутствующей бровью.

– Почему ситх? Самый настоящий джедай. Такой… Светлый! – с ненавистью выплюнул Вейдер.

– Да мне плевать, как он себя называет, – пожал плечами мальчик. – Главное, кем он является. Умный, очень умный, коварный, хитрый, достаточно жестокий, чтобы убить своего ученика, проворачивает шикарные интриги и очень хорошо маскируется под кого-то безобидного и неопасного. А теперь скажи мне, отец, – Люк встал и наклонился к лицу сидящего мужчины, – чем он отличается от Палпатина, который вообще-то Дарт Сидиус?

Вейдер моргнул, обдумывая неожиданный вопрос.

– М-да…

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул ребенок. – Только названием. Нельзя недооценивать противника, особенно такого уровня. Я его когда-то недооценил, да еще и принял его слова за истину в последней инстанции, и вся моя жизнь превратилась в театральную постановку. Больше я не совершу таких ошибок, и тебе не советую.

Вейдер вздохнул, рассматривая ребенка. Великая Сила… Сын у него…

– Значит, Кеноби специально подставился? – уточнил ситх, вставая и подхватывая на руки кокон с Люком.

– Да. Гениальная постановка с вами в главных ролях. После такого ни о каком диалоге и речи не шло.

– Сволочь, – констатировал Вейдер, направляясь в комнаты сына, на ходу прикладывая маску к лицу.

– Сволочь, – согласился Люк, – но сволочь гениальная.

* * *

Лежа в кровати, Люк смотрел в потолок и подводил итоги недели.

Итак, что он может записать себе в активы?