Его сын (СИ)

  Бешенство вырвалось наружу черной дымкой, окутавшей бронированную фигуру, зажегшей дикое пламя в груди, растекшейся кровавыми прожилками по белкам вспыхнувших золотом глаз. Алый меч загудел, сталкиваясь со своим собратом, Молнии вспороли воздух, заставляя рычать, ловя их лезвием и рукой. Взбесившаяся, вышедшая из-под контроля Сила рвала все окружающее на части и откатывалась от Императора, как волны от непоколебимо стоящего утеса.

  Сидиус с легкостью скользил по залу, размазываясь в пространстве, жаля ученика Молниями, откидывая Силой, прибивая его к полу многотонным прессом своей воли. Меч сплетал вокруг него алую паутину, в которой вязли яростные атаки Вейдера, ситх пеленал его, словно паук - муху, заставляя совершать ошибки и выдыхаться.

  Бронированная спина в очередной раз встретилась с полом, и Вейдер замер, не в силах пошевелиться. Рядом бесшумно, словно призрак, возник довольный Палпатин, азартно сверкая золотом глаз.

  - Успокоился... сын?

  - Да... отец, - запнулся Вейдер. Было странно называть учителя отцом, непривычно. Вейдер с детства знал, что у него есть только мать, что он - особенный... что не мешало ему мечтать о том, как бы это было - иметь полную семью. Он тогда и к Квай-Гону потянулся так сильно, потому что тот отнесся к нему не как к очередному одаренному ребенку, а как к почти родственнику. Не совсем, конечно, но ему хватило и этой малости, даже сейчас Вейдер относился к Джинну с пиететом.

  Потом он познакомился с сенатором, и Палпатин, демонстрирующий заботу, относящийся к нему, как к равному, выделяющий его из толпы джедаев... он тоже стал каким-то своим, родным, каким никогда не был ни Кеноби, без конца пиливший его, ни остальные рыцари и магистры. Он был жутко одинок во всей этой толпе, именно поэтому он так вцепился в Падме, любящей только его.

  А потом он сам ее уничтожил, и едва не убил своего сына. Сына, который помнит, как умирала его мать и едва не умер он, сына, который лезет к нему на руки и ловит с восхищением каждое слово, сына, который любит его, невзирая ни на что.

  Как это может быть? Как?

  - Тогда идем. Люк ждет.

  Вейдер встал, поправляя плащ, и направился вслед за нетерпеливо махнувшим ему императором.

  ***

  - Хорошо, продолжим. Итак, Люк, ты сказал, что у тебя есть сестра...

  - Да, Ваше величество. Она тоже, как я... только слабее...

  Люк нахмурился, вспоминая ощущения от Леи: маленькая звезда, комок чистого Света, потом расплылся в улыбке.

  - Она такая... сияющая... Светлая. Я помню, как ей было больно... а сейчас... я ее не чувствую. Когда нас разделили, Кеноби видно что-то сделал, потому что было больно, здесь, - он прижал руку к груди, - словно что-то порвалось. Я смог разбить этот... барьер, дракон меня очень сильно испугал, я от ужаса даже папу смог позвать. А вот Лея... - ребенок скорбно покачал головой, - я ее не чувствую. Совсем. Странно...

  Скрип протезов Вейдера разнесся по кабинету, вызвав недовольный взгляд Палпатина. Люк озабоченно осмотрел отца и поджал губы: от мужчины тянуло целой смесью негативных чувств. Сидиус с интересом подался вперед.

  - Скажи, Люк, что ты чувствуешь к отцу?

  Вейдер замер под внимательным взглядом синих глаз. Люк задумался, слегка наклонив голову.

  - Любовь, - твердо изрек он.

  Вейдер вскочил, сжимая кулаки.

  - Как?.. - выдохнул он. - Как ты можешь меня... любить? Зная, что я сделал?!

  Люк беспомощно пошевелил рукой, недоуменно глядя то на отца, то на внимательно наблюдающего за ним, сканирующего его своей Силой императора, пытаясь подобрать слова.

  - Глупый вопрос, - наконец пожал плечами мальчик. - Ты - моя семья. Мой отец. Как можно тебя не любить?

  Сидиус прищурился, на его губах заиграла удовлетворенная усмешка. Мальчик совершенно не врал, для него не существовало никакой проблемы, не было никаких нравственных терзаний или раздумий. Неоспоримая верность семье, тем кто в нее входит. Это открывало такие перспективы... верность не из страха, не из боязни... из любви. Понятно, что эта любовь - результат обретения "якоря" после "падения", установка, которая проросла сквозь все поведенческие реакции и моральные принципы, ну и что? Зато ребенок никогда не предаст тех, кто одной крови с ним, тех, кого назовет своими. Разве не этого хотели все ситхи, воспитывая учеников? Верности. Себе, своим идеалам... вот только им оставалось об этом только мечтать.