Его среди нас нет

Он хотел всего этого и ждал чуть не целое лето, ждал — ее резкости, неожиданности… и таинственности в то же время. А теперь вот робел! Слабым, словно сделанным из поролона, пальцем тронул кнопку звонка.

Дверь эту Сережа нашел без труда, потому что Садовничья, оказывается, жила всего в «полумороженом» от него — как выражалась в их школе одна изысканная девятиклассница.

То был новый, известный всему кварталу дом-шестнадцатиэтажка.

Через темный предбанничек его провели в слишком просторную, слишком светлую комнату. Такие всегда бывают в новых домах, покуда сюда еще не успела заселиться мебель. У стены стоял диван, у другой стены телевизор. Удобно, подумал Сережа. Перед стеклянной дверью, выходящей на балкон, поместился письменный стол со стулом.

— Форму принес? — спросила Таня. Тут же увидела, что ничего он не принес, крикнула куда-то в закрытую дверь: — Дай ему что-нибудь. — А потом указала глазами, что Сереже туда надо войти.

Парень, явно старше его, сидел на стуле и зашнуровывал настоящие боксерские ботинки. Сердце у Сережи застучало от волнения и… Сами понимаете, отчего еще! Все же он сумел заметить, что в комнате ничего нет, кроме трех стульев. Странная какая-то квартира.

Парень из стоящего рядом раскрытого чемоданчика вынул трусы, майку, посмотрел на Сережины — на самом деле, конечно, купленные бабушкой — сандалии:

— Сегодня босиком побудешь. В следующий раз свое приноси.

Сережа стал неловко раздеваться. Парень рассматривал его без всякого дружелюбия, но и без всякой вражды. Примерно так на вас смотрит в свое зеркальце, например, шофер автобуса: можно наконец закрывать двери или еще кто-то там никак не влезет.

Как человек воспитанный, Сережа попробовал завести разговор. Спросил:

— А родители нам ничего?

Видно, по его тону парень догадался, что Сережа был бы не против, если б родители вдруг помешали поединку.

— Не волнуйся, — ответил он с заметной усмешкой. — Родители в Африке.

Сереже представилась саванна из «Клуба кинопутешественников».

— Они исследуют?

— Они токари, понял? — И добавил уже с неприязнью: — Что ж, одним профессорам быть?

Сережа миролюбиво пожал плечами: мол, ничего такого он не собирался думать.

— А вот я, например, в ПТУ учусь… А что ж, по-твоему, одним десятиклассникам быть?

Странная такая беседа.

В большой комнате Таня осмотрела его спокойными синими глазами. Наверное, Сережа не очень-то получился прекрасен в трусах и майке, которые к тому же были ему велики. Да еще с босыми своими, крошечными, как у девчонки, ногами. Сказала:

— На первый раз сойдет.

Сережа никогда еще не надевал боксерских перчаток. Они были тяжелые и мягкие, и в то же время внушительные. Сережа поднял их к лицу, как не раз видел в телевизоре, и стал коротко прыгать влево-вправо, влево-вправо. А этот мальчишка из ПТУ тоже стал прыгать, надвигаясь.

Так они немножко попрыгали. Сережа незаметно для себя отступал. И когда он почувствовал спиной, что сейчас будет диван, что отступать больше некуда, мальчишка вдруг замахнулся левой, а ударил правой. У Сережи что-то сверкнуло в глазах, и он упал спиной на диван.

— Прекрати сейчас же! — закричала Таня. — Я тебе что велела?!

Мальчишка что-то ответил — Сережа не расслышал, потому что он очухивался и вставал.

— Давай делай, как я, — говорил ему мальчишка, словно ничего не случилось, — замах левой, удар правой, замах левой, удар правой. Не, ты как следует замахивайся, чтоб я поверил, чтобы я тебе челюсть открыл… А теперь смотри: делай вид, что ты в нос лупишь, а сам в живот. Оп-па! — И Сережа почувствовал, как мальчишкина перчатка ударила его в самое солнечное сплетение. Но теперь уже небольно, учебно. — Давай это двадцать раз!

Когда уже пот с Сережи лил, как дождь из июльской тучи, мальчишка остановил его и стал показывать упражнения, которые надо делать боксеру на зарядке: для брюшного пресса, для плеч, для шеи.

— А это, — он показал на бицепсы, — нам вообще не надо. Хоть ножом отрежь да выброси! — И даже показал, как бы он отрезал свои бицепсы ножом, засмеялся. Он был чем-то доволен. Сказал Тане, которая все так же молча и внимательно следила за ними: — Ничего, способный малый. Не курит — сразу видно.

Сережа сидел, положив на диван руки в тяжелых боксерских варежках и совершенно забыв, что он при женщине голый и босый. Да еще в чужом доме!

Но Таня Садовничья была для него не «женщина», не девчонка то есть, а… У взрослых это называется «начальство». У ребят же на сей счет имеется несколько названий. И поэтому, как говорится в учебнике по русскому языку, «вместо точек подставь нужное слово».

Нельзя сказать, что ему понравилась эта тренировка. И нельзя сказать, что ему понравилось быть способным учеником боксера. Нет, ему, конечно, было приятно, что похвалили. Да только неприятно, что хвалили за умение бить. Он сказал, скрывая и довольство свое и недовольство:

— А зачем это вообще нужно?

— Пригодится! — мальчишка усмехнулся.

— Ну, для чего?

— Да для всего! Для уверенности. И потом… Что ж ты, не замечал — чем здоровей, тем спокойней.

— Не всегда. Америка, например, какая сильная, а совсем не «спокойная»!