Его сиятельство Каспар Фрай

– Добавьте еще три ряда - хуже не будет, - сказал Густавсон и, снова выглянув в окно, крикнул: - Клаус, коня!

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - отозвался конюх.

Капитан убежал выполнять приказы командующего, а сам Густавсон еще какое-то время стоял на месте, пока слуга затягивал ремешки доспехов. Потом он бегом спустился во двор, где его уже ждали два штабных офицера и сержант.

Конюх уже подводил для командующего лошадь, когда через усиленную охрану ворот пробился конный егерь от капитана Лоута.

Он соскочил с лошади и, подбежав к командующему, сообщил:

– Ваше превосходительство, под северной стеной костры зажгли!

– Костры? - Густавсон чуть помедлил, натягивая грубые перчатки, потом взял из рук конюха повод. - Едем к северной стене! Вперед, господа!

Кавалькада из семи всадников вылетела из ворот внутреннего замка и понеслась по улицам Тыкерьи, мимо темных окон, брошенных возов и патрульных отрядов, переходивших от дома к дому в поисках лазутчиков.

При случае солдаты прихватывали пару кур или поросенка и под крики возмущенных хозяев с трофеями покидали дворы.

Густавсон понимал, что грабежи следует прекратить, они подрывали дисциплину и боеспособность армии, однако сейчас на это не было времени.

За квартал до северной стены в воздухе стал чувствоваться запах гари. Те, кто складывал костры, знали в этом толк, дым приносил с собой какое-то особенное зловоние.

Оставив лошадей у входа в галерею, Густавсон и его сопровождающие двинулись дальше пешком. В обычные времена командующему хватало одного-двух помощников, однако теперь, когда по городу разгуливали вражеские лазутчики, отказываться от личной охраны было глупо.

– Извольте платочек взять, ваше превосходительство! - остановил Густавсона капрал с платком на лице. У него была целая стопка чистых тряпиц и ведро с водой, куда все приходящие должны были обмакивать свои платки. - Иначе не продышитесь.

– Спасибо, братец, - поблагодарил командующий, взял мокрый платок и повязал его, чтобы закрыть рот и нос. Сопровождавшие последовали его примеру.

Выйдя из галереи, командующий посмотрел на стену - зловонный дым заволакивал все пространство над крепостью и первым ярусом, даже факелы светили как-то блекло.

«Каково же там солдатам?» - подумал Густавсон и решительно двинулся к лестницам, намереваясь лично проверить состояние дел.

69

Фундинул уже и не помнил, в каком по счету свинарнике они прятались. Новые сапоги были безнадежно испорчены свиным дерьмом, мундир запачкан куриным пометом, а в бороду набилась солома, зато и он, и Углук были живы, и с ними был сержант Ляминен, единственный оставшийся от группы из семи лазутчиков.

Поначалу всему отряду удалось пролететь верхом две трети пути до городских ворот, где-то просто отмахиваясь, а где-то сшибая посты вердийцев, однако в гарнизоне подняли тревогу, и за очередным поворотом отряд встретили полторы сотни алебардистов.

О том чтобы одолеть их с ходу, не могло быть и речи, тем более что на перехват лазутчиков спешило все больше сил. Пришлось рассеиваться по улицам и бросать лошадей.

Перепуганные животные еще какое-то время метались по улицам, создавая панику и помогая лазутчикам затеряться среди узких улочек и построек.

– А вот в Капекслаа свиней не держат, - глубокомысленно заметил Ляминен, разглаживая свои гвардейские усы.

– А чего так? - тут же откликнулся Углук. Тема свиней был ему интересна.

– Грязные, говорят. Оно конечно, грязи от них много, зато вот заперли мы город, а в нем и скотина, и грядки на террасках, свинским же дерьмом удобренные, на грядках репа и морковка растет. Измором такой город взять трудно. Хотя, конечно, пахнет свинья крепко.

Фундинул с изумлением посмотрел на сержанта Ляминена. Четверть часа назад шестерых его товарищей изрубили выскочившие из-за поворота егеря - не меньше тридцати всадников. Углук посшибал штук восемь, Фундинул сдернул еще троих, но потом подоспели пехотинцы и стало жарко. С трудом удалось уйти в расщелину между домами, но лишь троим - Углуку, Фундинулу и Ляминену, старому и опытному рубаке.

– Ты почему так земляков не любишь, Ляминен? - спросил Фундинул.

– Да ну их… - отмахнулся тот и пучком соломы начал полировать отвоеванный офицерский меч.

– А все-таки?

– Три года назад отслужил положенные девять лет, пенсию мне назначили, и поехал я в деревню свою, Кисекалла называется, в пяти милях от границы королевства…

– И чего?

– Приехал честь по чести, мундир в мешок спрятал, чтобы глаза не мозолил, а они собрались толпой, оглобли повытаскивали и давай меня охаживать…

Ляминен вздохнул.

– Едва не убили. Хорошо я в озеро упал, они думали утоп, а я полежал на дне, всплыл да и пешком в Харнлон вернулся. В ноги полковнику упал, назад попросился, солдат я хороший, он меня обратно взял. Потом с сотней ребят через неделю разведкой пришли и сожгли Кисекаллу.

– И не жалко было?