Его секретарша

Чувствуя, как пересохло горло, и как в нем пульсирует гулкое сердцебиение, положила телефон на стол.

— Что там? — вскинул бровь Облонский. Поставил передо мной новую кружку с горячим чаем и только после этого взглянул на сообщение.

Я как-то сразу съежилась. Аппетит пропал. Теперь от аромата хачапури меня подташнивало.

— Маша, я… — взглянув на сообщение, начал он. — Наверное, мне надо тебе кое-что объяснить…

Впервые я видела своего босса таким растерянным. Вчера, когда он пришел играть в карты с бандитами, он не растерялся. А сейчас даже побледнел.

Сердце гулко стучало в ушах набатом. Колени дрожали.

— Не надо ничего объяснять. Все получилось, как получилось. Вы выручили меня вчера вечером, а ночью и утром мне было с вами хорошо. Только и всего, — принялась тараторить я, отчаянно выделяя это "только и всего". — Надеюсь, к четвертому мая мы забудем о том небольшом недоразумении, которое здесь приключилось. У каждого из нас своя жизнь, не стоит складывать все яйца в одну корзину.

Не знаю, откуда мне вспомнилось это выражение про яйца. Внезапно все стало таким глупым! А самой себе я казалась смешной и наивной. Так просто отдалась мужчине, с которым мне придется работать дальше. Зачем?! Ну, зачем?!

Облонский стоял у деревянной тумбы и держал в руках свою чашку чая. Телефон лежал рядом, на той же тумбе, но мне казалось, что это не телефон, а разрывная граната.

— Я все испортил, да? — потерянно произнес он.

— Вы не обязаны хранить мне верность, Владимир Николаевич. И объяснять ничего не обязаны. Я благодарна вам за то, что вы меня вытащили вчера из того жуткого места. Постараюсь быть примерной сотрудницей и ничем вас не разочаровывать. А Ире вашей… ей знать не обязательно о том, что здесь произошло. Иногда бывает — полыхнут искры, а на утро неловко.

Облонский молчал, и мне не нравилось его молчание и хмурое лицо.

Не зная, что еще сказать, я принялась давиться горячим чаем. Смотреть ему в глаза не было сил.

— Маш, я… не самый лучший выбор для женщины, — устроившись рядом со мной на лавке, наконец, заговорил он. — Я приношу несчастье. Не хочу, чтобы ты плакала из-за меня потом.

— А кто сказал, что я собираюсь из-за вас плакать?

Передернула плечами, но получилось как-то наигранно. К горлу тут же подкатился непрошенный ком.

Он взял меня за подбородок и заглянул в глаза.

— Я не поеду к Ире, если для тебя это важно. Просто скажи, что важно, и я к ней больше не вернусь. В моей жизни будешь только ты одна.

Отчего-то у меня задрожали губы. Стало страшно. Если я скажу «да, важно», то, что будет дальше? Маленькая тайна станет всеобщим достоянием? Я действительно превращусь в его любовницу вместо нее? Паника подкатила к горлу. Я была совершенно не готова стать его новой любовницей.

Сглотнула и промолчала.

Он отпустил мой подбородок и как-то сразу сник.

— Ладно, я понял.

Через полчаса мы покинули домик в полном молчании. Облонский снова стал холодным и недоступным.

Вчерашний водитель ждал нас в машине. Скоро черная «тойота» с госномерами неслась по залитой весенним солнцем трассе в сторону города. Я сидела рядом с Облонским, и мне казалось, что нет большей пытки, чем находиться совсем рядом с мужчиной, который на одну ночь стал твоим, подарил так много наслаждения, а потом резко стал чужим.

Глава 30. Маша

Меня высадили у дома. Кое-как попрощавшись с боссом и поблагодарив водителя за помощь, я достала из сумочки сотовый и двинулась к своему подъезду. Напряжение, охватившее меня в поездке, внезапно отпустило, и теперь я жалко дрожала. Я струсила! Я отказала мужчине, который на самом деле значил для меня так много! Ну, почему я такая несмелая?

На первом этаже многоэтажки, в которой мы с Жаннеттой жили, обитал консьерж. У него имелся стационарный телефон.

— Михаил Викторович, можно мне позвонить? — остановившись у стеклянной будки, попросила я.

— Пятьдесят рублей за услугу. Сотовый, чтоль, потеряла? — приподнял заросшую бровь старик.

— Нет, разрядился, — покачала головой я и полезла в сумку за кошельком.

Набрала номер папы, но никто снова не брал трубку.

«Может, вышел куда-нибудь без телефона, и не слышит?» — расстроилась я.

— Что, не дозвонилась? — сочувственно причмокнул консьерж.

— Не дозвонилась…

— Ну, приходи еще, если что.

— Спасибо.

Поднялась наверх, открыла двери нашей с Жаннеттой квартиры, и заперлась на все замки.

Прижалась к стене и зажмурилась. Перед глазами стоял Облонский. Его умелые руки, властные губы, это ласковое «принцесса»…

Из глаз против воли потекли слезы. Кажется, я больно обожглась, прикоснувшись к тому, кто по всем правилам должен был оставаться под запретом.

Все, чего мне хотелось — это повернуть время вспять.

«Да, важно! Важно, черт возьми! Нет никого важнее вас, Владимир Николаевич!»

«Пожалуйста, разрешите мне снова сделать выбор. Я скажу вам «да». И мне плевать, что будет дальше. Ведь будущее совсем не важно, когда есть счастливое настоящее. Я стану, кем захотите — содержанкой, любовницей — лишь бы вернуть вашу улыбку и ваши поцелуи…»

Увы, время бежит только вперед. И свой шанс я упустила.