Его поневоле

— Об этом, — кивнул головой на мой живот, и я инстинктивно обняла его руками, опустив глаза. Это получилось само собой, и не знаю, о чем он подумал в эту минуту, но взгляд из хмурого поменялся на равнодушный. И от меня не укрылось то, как при этом в его глазах полыхали злость и гнев. Но вот кто стал причиной, не могла понять: то ли я, которая украла его драгоценное время, то ли ребёнок, который ещё не родился, но жил в моем животе.

Я молчала, не зная, как рассказать ему, что беременна. Беременна от своего похитителя. Насильником назвать язык не поворачивался. Но и принять ребёнка тоже не могла. Я ведь ещё не готова стать матерью. Смогу ли когда-нибудь забыть то, что сделал со мной отец этого малыша, и полюбить его? Нет, смогу ли найти в себе силы держать его или её на руках и не бросить в первый же день после родов?

— Мне позвонили с твоего телефона и сказали, что нашли тебя без сознания на могиле, — с нотками осуждения сказал он, быстро меняя тему. — Хорошо, что там оказался хоть один живой человек и додумался помочь.

— Почему тебе?

— Не знаю, возможно, я последний человек, кому ты звонила?

Я задумалась. Да, помню, что пошла навестить могилу матери, просидела возле неё полтора часа, изливая душу в тишину. Но не помню, как потеряла сознание. Возможно, это случилось, когда я резко встала на ноги и голова просто закружилась. Такое со мной происходит уже вот который день из-за беременности. Но почему и вправду позвонили именно Демиду?

— Я не звонила тебе. Наверно, они наугад набрали номер. Спасибо, что пришел, и извини, если отняла у тебя время. Который час?

— Почти семь.

— Боже, у меня в восемь начнется урок по рисованию.

Снова предприняла попытку встать, и в этот раз с помощью Демида мне это удалось. Да и голова перестал кружиться и черные точки исчезли. В этот момент в комнату вошел молодой доктор и улыбнулся нам.

— Вы пришли в себя, Нина? Голова не кружится? Не тошнит?

— Нет, нет, — быстро ответила, и взяла из его рук свою сумку.

— Я уже все рассказал вашему мужу. Ну что вы так не бережете себя? А вы, — обратился он к Демиду, который держал меня за талию. Ни Демид, ни тем более я, не стали переубеждать доктора, что мы не женаты. — Почему позволяете жене страдать? Снова такое случится, придется оставить вас на сохранение в больнице.

— С ребёнком все в порядке? — кажется, я перестала дышать. Слова доктора не на шутку обеспокоили меня.

— Пока все в порядке. Помните: вы в порядке — ребёнок в порядке. Вы, наверно, в курсе, что первый триместр опасный для ребёнка? Поэтому вы должны много отдыхать и правильно питаться. Вы уже, должно быть, стоите на учете у доктора?

— Да, — и добавила: — Да.

Демид не отпускал меня, удерживая за талию, и буквально обнимал. Бережно усадив меня на переднее пассажирское сиденье, обошел порше панарема и сел на водительское место. Какое-то время мы оба молчали. Я сжимала в руках ремень безопасности и думала о словах доктора.

— Что собираешь теперь делать? — холодный голос Демида резанул уши, а его вопрос вообще заставил поморщиться, словно я съела что-то кислое.

— Ничего, рожать.

— А потом?

— Воспитать его или её, — неуверенно ответила, — наверно.

— И где отец твоего ребёнка?

Тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

— Он, — слова дались с трудом. Казалось, в горле стоит огромный комок. — Он не знает. Я… я боюсь его, — по щекам потекла одинокая слеза. Я не спешила смахнуть её. — Он ему не нужен. Мы ему не нужны.

Я не врала. Почти. Леонид явно не будет в восторге, когда узнает о моем беременности. Да и не хочу, чтобы он узнал. Я еле сбежала от него, стала преступницей из-за него. Мне все еще снятся сны с его участием. Как я стреляю в него. И каждый раз один и тот же сон. Где убиваю его.

— А тебе? Ты хочешь стать матерью-одиночкой? — резко спросил, наполнив каждое слово ядом. Я молчала несколько минут, пока слезы не потекли ручьем из глаз. Истерика накрыла меня и его слова прорвали во мне плотину. — Тихо, прости, Нина, прости.

Обхватив одной рукой шею, а второй за плечи, Демид привлек меня к себе и обнял. Уткнувшись лицом в его крепкую грудь, плакала.

— Я не могу, — всхлипнула. — Демид, я не могу сделать або-о-о-рт!

— Тише, ты и не должна, — шепот куда-то в макушку и поцелуй вслед. Подняла голову к нему.

— Я не смогу потом больше рожать. Понимаешь, не смогу!

Демид снова привлек меня в свои объятия и крепко держал, пока я плакала у него на груди и рассказывала слова доктора. Как заведенная пластинка, повторяла одно слово: не смогу.