Его одержимость

Лера кивает и выходит, а я провожаю хрупкую фигурку взглядом, не в силах отвести глаз от свой жены. Кремовое платье затягивает ее плечи и спину кружевом, шелковая юбка ниспадает почти до земли. Она как принцесса в этом наряде, но ведь именно так принято одеваться на свадьбу.

Андрей и Аня расписались утром, и сейчас, между регистрацией и торжеством в ресте, у молодых фотосессия, которую мы с Леркой пропускаем потому, что она хочет успеть перед отъездом на острова положить цветы на могилу Пашки.

Вот как-то так…

Ревную жену к бывшему, который к тому же мертв. Глупо, не спорю, но мне все равно до легкого тремора под ребрами ревностно видеть, как она относится к воспоминаниям.

Возможно, другая на ее месте давно бы забила на память, но Лера не такая, для нее важно чтить память бывшего мужа, и она всеми силами старается как может: ухаживает за могилой, каждый год приносит на нее цветы.

Понимаю, что этим она пытается искупить вину, которую ощущает из-за того, что я заставлял ее пойти на измену, и клянусь, я ненавижу себя за то, что так с ней поступал, но прошлого не изменить…

– Готово, – Лера садится на переднее и закрывает дверь, украдкой стирая со щеки слезу. – Можно ехать. Думаю, мы еще успеем на пару фото…

– Лер, – окликаю негромко, и она сглатывает и поворачивается ко мне, а потом, не выдержав молчания, поднимает глаза. – Прости меня.

Точеные брови сходятся у переносицы, и малышка так же негромко шепчет:

– За что?

– Это для тебя важно, – киваю в сторону ворот, и Лера отводит взгляд, в котором я успеваю заметить слезы. – А я веду себя как конченый идиот. Прости, что… – горло как проволокой сдавливает, и я жмусь правым плечом к сиденью, поворачиваясь к малышке. – Что заставлял тебя тогда. Если бы я знал, что все так сложится, не стал бы тебя касаться.

Она молчит, закусив губу и опустив глаза на сцепленные на коленях руки, и мое сердце сжимается от боли.

– Ты не виновата перед ним, это я принуждал тебя… – хочется коснуться ее, но боюсь, что сейчас не тот момент, и продолжаю стискивать руль левой рукой. – И уверен, Паша рядом с тобой прожил… – дыхание перехватывает, когда слышу всхлип. – Прожил самые лучшие моменты своей жизни. Ты подарила ему сына, для которого он стал ангелом-хранителем. И почему-то я уверен, что этот парень ни разу не жалел, что встретил тебя.

Тянусь и, коснувшись Лериного плеча, поглаживаю его через кружево кремового платья. Она не отталкивает.

– Ты ни в чем не виновата перед ним, – сжимаю плечо и чувствую, что Лера подается навстречу прикосновению, и, перегнувшись через ручник, цепляю ее талию и усаживаю к себе на колени. – Ты не виновата, Лер.

Обхватываю ее лицо ладонями и заглядываю в глаза, полные непролитых слез. Не зря говорят, что они зеркало души. У Леры самая чистая и светлая душа, и я поражаюсь, что она выбрала меня после всего дерьма, что мы пережили. Я не достоин ее, но готов посвятить жизнь тому, чтобы доказать обратное. И пускай даже самому себе.

– Спасибо, Ром… – касается она моей щеки ладошкой, и словно душу вынимает своими чистыми невинными глазами. – Я любила Пашку, он очень хорошо ко мне относился, и, наверное, ты прав – мне все еще трудно себя простить за измены, – вздыхает, а я очерчиваю контур ее скул большими пальцами, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. – Но ты прав: он, как и я, и как ты, стал жертвой обстоятельств. И поменять это мы были не в силах… Нам просто нужно было время, чтобы это понять.

– Прости, что ревную к нему. Я понимаю, что глупо, но не могу спокойно смотреть, как ты грустишь. Я научусь, даю слово.

Замолкаю, не зная, как еще ее утешить. Её боль невыносима. Если бы я мог, забрал бы эти ощущения себе.

– Пашка был хорошим человеком… но моя к нему любовь ограничивалась братскими чувствами. Нам с ним суждено было стать хорошими друзьями, но никак не мужем и женой, – она усаживается удобнее, поворачиваясь спиной к рулю, и чуть наклоняет голову вбок. – Потому что я уже встретила тебя и поняла, что никого так не полюблю.

– Я хочу еще ребенка, – выпаливаю, едва успев сообразить, какую серьезную тему поднял. Да, у нас два прекрасных сына: Андрей и Славка, но мне мало этого. Когда смотрю на пацанов, в груди давит и болит от любви, а ведь я обязан этими чувствами Лере. Она родила их, и стала хорошей матерью. И хорошей женой. Но вдруг она больше не готова… – Хочу девочку с твоими глазами и улыбкой. Или еще одного парнишку, чтобы снова наблюдать, как ты в домашнем халате кормишь его грудью и воркуешь с ним, как с маленьким сокровищем. Хочу на руках держать его и разглядывать маленькие черты, пока сопит…

– Ром… – Лера распахивает свои глаза шире, и ее взгляд наполняется трепетом и нежностью. – Ты серьезно?

Притягиваю ближе и целую, сминая податливые губы своим ртом. Лера охотно отвечает на поцелуй и тесно жмется к моей груди, отчего пульс совсем срывается. Хочу ее до дрожи в пальцах, до срыва дыхания, до боли в груди.

– Ребенка хочешь? – шепчет она сквозь поцелуй, и я нехотя отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза и ответить честно.