Его невеста

И мне он не понравился: жгучий и вопросительный, полный темной силы. От этого взгляда, брошенного мимоходом, я чуть не выронила пистолет. Я не отвела глаз, но и ответить не смогла – только сглотнула, чувствуя боль в горле.

Его охватывало напряжение – Эмиль настороженно переступил с ноги на ногу, словно выбирал момент для атаки.

– Тихо-тихо, – Феликс подступил к брату со спины, чуя к чему идет дело, и прикрыл сзади.

– Спала, – ответил за меня Андрей, и я перестала дышать. Представлять это было легче, чем признаваться Эмилю, глядя в глаза. – Теперь она со мной. Так что я тебя предупреждаю.

Он знал, что не сладит с Андреем, но все равно выдохнул ртом рванулся вперед. Его остановил Феликс, обхватив плечи.

– Что ты сказал? – зарычал Эмиль.

Я опустила взгляд, у меня закружилась голова. Он не должен был узнать об этом так – когда слаб и болен. Мы как будто сыграли нечестно.

– Пойдем, Кармен, – Андрей попятился, наощупь нашел мою руку – холодную и дрожащую, и, не выпуская Эмиля из поля зрения, вывел меня в подъезд.

– Отпусти! – заорал Эмиль. – Яна! Он мою жену увел! Он только что увел мою жену!

– Уймись! – рявкнул Феликс.

Я спускалась по лестнице, сердце билось глухо и болезненно – это было больно, уходить. Больно слышать крики вслед, голодные и сырые. Андрей приобнял меня одной рукой, словно боялся, что я передумаю и побегу обратно.

– Все нормально, Кармен. Он мальчик взрослый, справиться. Лучше сразу сказать, чем три года сомневаться.

Он прав. Прав, но все равно у меня ныло сердце. Мы с Эмилем проросли друг в друга и сами не заметили, но рано или поздно пришлось бы рвать и не возвращаться.

Ноги подкашивались, в голове бродили обрывки мыслей, раздуваемые безумным ветром, но я поставила окончательную точку в отношениях с Эмилем. Можно собой гордиться, только почему-то хотелось рыдать.

Внизу Андрей усадил меня в машину охраны, устроился рядом и первым делом отобрал мой телефон и выключил.

До дома мы добрались молча, а там Андрей отвел меня на кухню, всучил чашку с кофе и долго смотрел, как я рассеянно ковыряю щербатый фарфоровый край.

– Прости, что испугал, – наконец сказал он. – Я все понимаю, но пока тебе его лучше не видеть. Со временем все сгладится.

– А нельзя было подождать, пока он не выздоровеет?

Это казалось неправильным больше всего. Нельзя сообщать такие новости тому, кого накануне пытали. Это не по-человечески… Ах да, они же не люди. Чья-то слабость – лучший момент для нападения.

– Ты, наверное, обижаешься. Ни один мужик не позволит так близко подойти к своей женщине, понимаешь? Я знал, что ты к нему пойдешь. Я предупреждал.

– Я не обижаюсь, – пробормотала я. – По крайней мере, не на тебя.

– И что это должно значить? – Андрей нахмурился.

– Что ты все правильно сделал.

Кто-то должен был меня увести. Сама бы я не ушла.

Он покрутился рядом, попробовал взять за руку, но я не отреагировала. Андрей вздохнул и оставил меня в покое – вышел из кухни и начал собираться.

– Я ухожу, у меня и вправду дела… Ты извини, я тебя запру. Телефон оставлю под обещание, что не станешь звонить своему уроду.

– Обещаю, – прошептала я, уткнувшись носом в кружку. Шепот разогнал пар, оставляя туманный след на поверхности.

– Прекрасно, Кармен. Ты не переживай, если он нас не тронет, то и я его тоже.

Андрей хлопнул дверью, а я осталась сидеть одна, мрачная и разбитая. Черт возьми, он меня запер. Я понимала, почему он так поступил – я слишком своевольная, говорю одно, делаю другое, это мало кому понравится. Но меня даже Эмиль не запирал.

Я устало встала, залпом выпила кофе, обжигая язык и пошла в комнату. Упала на кровать и достала телефон, рассматривая экран. Я бы ему позвонила, но не могу – не из-за Андрея, нет – я боюсь услышать его голос. Его уговоры, крик, злость… Боль.

Если я не собираюсь возвращаться, то и раны ковырять не стоит. Эмиль не изменится, а значит, вместе нам не быть. Пусть простит меня. А с Андреем у нас будет серьезный разговор – насчет запирания дверей и моих поступков.

Я бросила телефон на кровать, и какое-то время лежала, наслаждаясь покоем и одиночеством. Потом встала, прошлась по дому, рассматривая интерьер и поняла, что я могла бы здесь жить. В этой самой квартире, пусть она и не предел мечтаний.

Вымыла кружку из-под кофе и убрала ее в шкаф, потом нашла текстильную салфетку, намочила и протерла стол, затем подоконник, а потом переключилась на шкафы. Нечто подобное я делала сто лет назад. Кажется, с тех пор, как мы с Эмилем развелись, я убиралась в нашей квартире раза два.

Тихо злясь на Андрея, я взялась за комнату. Еще не зажившая шея сковывала движения, но терпеть можно. Заправила постель и начала разбирать старый комод, перебирая и вытирая от пыли все, что засунули туда прошлые квартиросъемщики.

В основном всякий хлам: старая посуда, книги, фарфоровые статуэтки. Разобрала верхние ящики и взялась за нижние: вытащила картонную коробку, обмотанную скотчем, какие-то бумаги. В самом низу наткнулась на кое-что знакомое – на стопку фото под треснувшем пластиком папки. Фото из ячейки Касьянова.