Его мир

Конечно, леди было непозволительно разрешать себя касаться или оставаться с мужчиной наедине, но сейчас Вайлет не беспокоили правила приличия. Даже несмотря на отсутствие выбора. Она была готова примерить на себя ту свободу действий и мыслей, которую олицетворял Чарльз. Сейчас они были в его мире, а не в её.

И ей хотелось узнать о нём больше.

– Так что там с твоими родителями? – спросила Вайлет, никак не комментируя его извинения, да и не видя в этом смысла. – Они были добровольцами? Учёными? Или… Людьми, которых похитили для экспериментов?

Последнее она проговорила чуть дрогнувшим голосом. Ведь знала, что человеческая жестокость могла не знать границ, особенно, когда развязывались руки. И от одной только возможности последнего из озвученных варианта становилось страшно.

– Всё сразу, – Чарльз ухмыльнулся, лёгким движением пальцев погладив её ладонь. Вайлет смутилась, но не убрала руку. Наверное, не хотела хоть чем-то сбивать вампира от рассказа. – Сначала учёными, искренне и с энтузиазмом ставившими безобидные эксперименты на других людях. Потом добровольцами, потому что решили, что будет нечестно, если первыми бессмертными станут подопытные, а не они сами. Ну а потом, когда родителям удалось создать чудодейственный эликсир, способный исцелить от почти всех болезней, слух о них распространился по всей стране.

Вайлет нахмурилась, осмысливая. Чарльз не снабжал рассказ подробностями, но картинка прошлого всё равно ярко воссоздавалась в её голове, словно вампир передавал всё через прикосновение. Но ведь не мог.

В тот день, в замке, Чарльз раскрыл ей все свои способности. В этом не было сомнений. Просто стоило ей сейчас принять его сущность и настроиться на его волну, как они словно стали едиными. Странная связь между ними помогала понимать всё без лишних слов.

– Интересно, из чего они сделали тот эликсир, – задумчиво проговорила Вайлет, чтобы пока избежать самой мрачной темы, читаемой между строк. О родителях Чарльза пошла слава по всей стране, и, конечно, у них появились завистники, пожелавшие избавиться от конкурентов, ближе всех пришедших к заветной цели…

От одной только догадки, что было дальше, внутри холодными льдинками расползалось отчаяние. Неужели защиту не обеспечивали даже тем, кто почти преуспел в королевском задании? Не разрешалось использовать для опытов только семью его величества?..

– С тем эликсиром, кстати, ничего сверхъестественного или кровавого, – в отличие от неё, Чарльз был спокоен, даже подводя к самому жуткому. Интересно, сколько всего подобного, что было бы самым настоящим потрясением для неё, ему уже довелось испытать?.. – Вокруг нас очень много природных чудес. Достаточно просто видеть. Эликсир был собран из разных сильнодействующих целебных трав, уникальных для самых разных местностей мира. Вместе эти травы и плоды дали такой эффект. Эффект сильный, спасительный для многих. Но не бессмертие. Хотя мои родители верили, что и его можно достичь, взяв что-то у природы. Её способность к регенерации всегда их поражала.

Вайлет охотно закивала. Почему-то мысль о том, что его родители не участвовали в кровавых деяниях или истязаниях людей, подбадривала. От неё становилось легко, будто то, какими они были, могло хоть как-то оправдать Чарльза. Или её, всерьёз простившую ему убийство.

– Так вот, как ты уже догадалась, моих родителей похитили. Шайка фанатиков, считающих себя знатоками человеческой природы и решивших, что добиться бессмертия можно только сломав и полностью перестроив её, – осторожно начал Чарльз, обдумывая, как преподнести ей суть, не раскрывая лишних подробностей.

Во-первых, Вайлет уже вынужденно пережила убийство, и это лишь сильнее отвратило её от насилия. Ну а во-вторых, она близко к сердцу воспринимала несправедливость и жестокость по отношению даже к тем, кого уже давно не было в живых. И если раньше вампир верил, что это скорее излишняя мягкость, которую можно и стоило убрать, то теперь ему вдруг хотелось с ней считаться. В этом что-то было. Какая-то даже сила. Незнакомая ему, но тем сильнее интригующая. Искренние доброту и сердечность Вайлет нельзя было сломать практически ничем. Ещё недавно она пылала ненавистью к нему, а теперь чуть ли не сопереживала. Да и в толпе была одной из немногих, кого отвращала происходящая казнь, и это несмотря на то, что была единственной реальной его жертвой из всех собравшихся.

И при этой мягкости в ней были так же смелость и стержень, с которыми Вайлет, совсем юная девушка, встретила все подброшенные им испытания на своём пути. А ведь для любого человека они были бы потрясением, и для неё, конечно, тоже. Но она всё равно раз за разом, превозмогая страх и обиду, поступала так, как подсказывала совесть. Делала всё, чтобы спасти собственную семью. И пусть для Чарльза всё произошедшее не было чем-то ужасным, но он примерно представлял, что она чувствовала. И больше он не хотел, чтобы Вайлет приходилось как-либо страдать.