Его маленькая предательница

— Еще указания будут? — уточнил блондин, вытягивая лицо и чавкая жвачкой. Он всю дорогу только и занимался этим, но тогда я не воспринимала, а сейчас появилась омерзение.

— Будут, стой, — лениво проговорил Тикенов, сидя за столом, орудуя вилкой, стукая по тарелке, тщательно пережевывая жареную свинину с овощами, разрезая ножом порцию мяса.

Посмотрела на него, отмечая голубую рубашку, черные брюки, короткую стрижку, и перешла к делу:

— Где моя сестра?

Мужчина скривился, словно это вопрос портил ему аппетит, а потом с возмущением заметил:

— А как же приветствие?

— Здравствуйте. Где моя сестра? — вновь задала свой вопрос, желая узнать ответ. Мне было страшно, но вместе с тем в груди цвела ярость.

— Ты увидишь ее, как только я решу.

— Ты? — тяжело вздохнула. — А потом мы уедем?

Мужчина скривился, вытер салфеткой рот и отшвырнул в сторону. Глотнул янтарную жидкость из стакана под виски и лениво выдал:

— Ммм… да, только нужно будет задержаться.

— Задержаться? — воскликнула я, не понимая, почему мы не можем уехать сразу. Прижала руку к груди и спросила: — Зачем задержаться?

— Узнаешь в свое время, а пока… свободна, — выдал он и отвернулся, уже обращаясь к Алексею: — Кот, отведи ее к сестре. Они давно не виделись. Соскучились.

Слова были сказаны с издевкой. Тикенов откровенно насмехался.

Блондин мгновенно встрепенулся и оказался рядом, схватив за руку. Я дернулась от него, не желая, чтобы Кот ко мне прикасался, но он с такой силой нажал на запястье, что почувствовала невероятную боль. Следовала за ним почти бегом. Он спешил, периодически подтягивая меня. Мы прошли шикарный холл с трехъярусной хрустальной люстрой на потолке с мраморным плитами на полу, потом завернули направо и спустились в подвал.

Ну что сказать, для меня не было шоком, просто сейчас я отчетливо поняла, что вляпалась, как и сестра, по самое «НЕ ХОЧУ». Попала в самое пекло. И теперь не знаю, выйду ли отсюда.

Спустившись в темное помещение, где свет загорался только тогда, когда мы проходили, реагируя на движение, и остановились у четвертой железной двери. Мужчина открыл ее, придерживая меня за локоть, а потом толкнул вперед.

— Общайтесь, сестрички, — громко рявкнув он, и с презрением окинув помещение, которое озарилось тусклым светом, закрыл дверь.

Слышала шум ключа в замке, а потом веселый свист, удаляющийся и прекратившийся через несколько секунд. Урод. Повернулась и осмотрела помещение, где кроме низкой кровати ничего не было. На грязной простыне, некогда белоснежной, отдыхала моя сестра. В джинсовых коротких шортах и в розовом топике, отвернувшаяся и нереагирующая ни на что. Она неестественно лежала, поэтому я сразу бросилась к ней. Не успела сказать и слова, лишь дотронулась до плеча, как вдруг Алла закричала и со всей силы оттолкнула меня, прижимаясь спиной к стене, крича:

— Не подходи! Не подходи!

В ужасе смотрела на младшую сестренку, красавицу, которая сейчас совсем ее не напоминала. Губы разбитые, под глазами мешки, синяки по всему телу, волосы соломой и грязные. Выглядела она так, что хуже не придумаешь.

«Вот она — легкая жизнь. Чтоб она канула в пропасть. Если она так хотела денег, но считала, что на простой работе их не заслужить, то могла бы устроиться на две и получать нормально, при этом уважать себя, чем на одной вот такой…».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ал, это я, Ира, — попыталась успокоить, но она резко схватила себя за волосы, почти выдирая их, и закричала:

— Знаю! Не хочу! Не нужно!

Была в шоке. Совсем. Смотрела и не верила, что передо мной сидит моя родная сестра. Отвернулась, присаживаясь на край кровати, пытаясь держать эмоции, но отвратительно получалось. С меня рвались слезы, не могла на нее вот такую смотреть. Было невыносимо больно.

Всхлипнула и закрыла рот рукой, умоляя себя не реветь, но затасканный вид сестры, превратившейся в тень, ужасал, что не могла я держать в себе. Это ведь моя сестра. Я же всегда рядом… Старалась для нее, заботилась, когда родители погибли — воспитывала, а она… Дура! Глупая наивная дуреха.

Громко всхлипнула и отвернулась, даже не зная, что теперь будет с ней, со мной и с Олегом. Переживала, что Ольга не передаст мою записку, ведь он всегда в делах, а соседка не такой человек, чтобы ездить по несколько раз. Если случится так, что явится неудачно, постоит у закрытой двери и уйдет, выкинув ненужное послание. Поэтому опасалась, переживала, подсознательно ничего хорошего не ожидая.

Бросив взгляд на камеру, по-другому не могла назвать эту комнатку без окна, поняла, что теперь мы точно вляпались. Надо же… поверила Тикенову. Идиотка. Как могла? Чем думала?!

А дядя? Он знает, что мы здесь? Богомолов договаривался или нет? Ничего я не понимала. Ведь Рустам сказал… Или это блеф?! Но как он тогда узнал? Я ведь звонила с Ольгиного телефона.