Его любимая девочка

— Хочу посмотреть, как ты будешь ласкать себя сама, Лена. Садись на диван, разводи в стороны свои красивые ножки и покажи мне красивое шоу.

Шоу?

ШОУ?!

— Да пошёл ты, больной урод, — процедила, глядя в глаза этого ненормального человека, который с лёгкостью убил брата и спокойно продолжил жить дальше. — Сам себя развлекай.

Я думала, что ненавидела Талгата, но теперь поняла, что то была не ненависть. Неприязнь, нежелание подчиняться и находиться в неволе, злость и что-то подобное.

Но вот ненависть я испытала прямо сейчас.

Развернулась, чтобы уйти, не стесняясь больше своей наготы, но Артур уйти мне не дал.

Я знала, что так и будет. И хотела его вывести из себя.

Пусть меня убьёт и закончит моё мучение.

Устала я. Так дико устала, что хочу навсегда заснуть.

Артур схватил меня и больно ударил по лицу. Кулаком.

Искры буквально посыпались из глаз. В ушах зазвенело, и боль пронзила лицо и голову.

Я упала на пол, еле слышно всхлипывая, стараясь не показать этому чудовищу, как мне больно.

Потом Артур резко поднял меня и, удерживая за руку, выше локтя, потащил к стене, которая была увешана полотнами художников, чьи работы на сегодняшний день стоят состояния.

Возле стены стояла толстая колонна. И только сейчас я заметила, что в неё был вбит массивный крюк, причем на такой высоте, что мне до него не дотянутся, если подпрыгнуть.

— Я знал, что настанет момент, когда придётся преподать тебе урок должного послушания, Лена, — проговорил этот монстр. — Не думал, что этот день настанет так скоро. Но оно к лучшему.

Я молчала, потому что понимала, молить о чём-то этого человека бесполезно. Ему чужды такие чувства как жалость и сострадание.

Даже наоборот, он получит удовольствие от того, если я буду скулить у его ног, и буду вымаливать прощение.

Артур, злобно и предвкушающе улыбаясь, застегнул на моих руках наручники. От них тянулась длинная цепочка.

Я дёргалась и вырывалась, за что получила новый удар по лицу, который был сильнее и больнее предыдущего.

Потом поднял меня, обнимая за талию одной рукой, а другой, поддерживая за ягодицы, подвесил на крюк, дёрнув за цепочку.

Я стояла на носочках лицом к колонне и тяжело дышала.

— Ты оскорбила меня, грёбанная сучка, — процедил Артур. — С Хозяином так нельзя говорить, Лена. Хозяина почитают и уважают. Понимаешь меня?

— Понимаю одно — такие как ты не должны рождаться, — произнесла тихо, морщась от саднящей боли в разбитой скуле.

Он рассмеялся и зловещим голосом произнёс:

— Думаешь, ты смелая, Лена? Как бы ни так.

Он подошёл к шкафу, что стоял недалеко от колонны и что-то вытащил оттуда.

Это была плеть с металлическим наконечником.

Мне стало страшно.

— Своими стенаниями и слезами тебе не удастся разжалобить меня. Ты будешь кричать, и молить меня о пощаде, сучка, но я не остановлюсь, пока не сдеру с тебя кожу. А потом оттрахаю тебя так, что ты даже ноги свести вместе не сможешь. Ты будешь лежать в луже собственной крови, и молить меня о прощении.

Кажется, я умру только от одних его обещаний. Моё тело сильно дрожало, и мне уже было больно, когда он подходил очень близко, и его дыхание касалось моей кожи.

— Но знаешь что, глупая девочка?

Я промолчала. Зажмурила глаза и прижалась щекой к холодной колонне.

— Лена, Лена… А я ведь очень долго отхожу от нанесённых мне обид и оскорблений. Это значит, что тебе будет очень плохо.

Я решила, что буду молчать и не издам ни единого звука, как бы больно мне ни было.

Первый удар пришёлся на спину и обжёг так, что мне показалось, будто Артур рассёк мне кожу до самой кости.

Я выгнулась и раскрыла рот в беззвучном крике. Дыхание перехватило от боли, которая пронзила всё моё тело, каждую мою клеточку, каждый мой нерв.

Хватило меня ненадолго.

После третьего удара, я закричала в голос, умоляя отпустить меня, пожалеть, остановиться…

Джанабаев был глух к моим мольбам.

Я пыталась увернуться от новых ударов плети, что обжигала меня, а острый наконечник натурально рвал мою кожу.

Я извивалась, подобно червяку, который насадили на крючок для ловли рыбы.

Мне было так больно, что на мгновение мне показалось, будто я потеряла разум, потеряла себя и как будто вылетела из тела, освободившись от боли…

Но это было всего лишь мгновение и, скорее всего, мозг попытался так защититься.

Не помогло.

А когда мой крик перешёл в рвущий глотку хрип, и я превратилась в один сплошной комок боли, Джанабаев прекратил истязание.

Он снял меня с крюка и бросил на пол.

Расстегнул наручники и отбросил их в сторону.

Пока я не понимала ничего и не осознала, что всё, бить меня больше не будут, Артур, не мешкая ни секунды, положил меня грудью на пуфик, а сам, раздвинул мои горящие от ударов ноги, пристроился сзади и резким движением проник в меня.

Я вскрикнула от новой не менее сильной боли, что пронзила меня подобно разряду тока.

— Ух! Какая же ты узкая! Твою дырку однозначно нужно сделать шире! — заметил он, не прекращая движений.

Его огромный член терзал меня. Он вколачивался в меня как одержимый, принося только боль, одну только боль.