Его любимая девочка

 Замираю, как животное, узнавая свою девочку по шагам и запаху. Она подходит сзади и прижимается, ложась щекой мне на плечо. Холодные пальчики, присваивая, скользят под край толстовки. Мое сердце сбивается с ритма.

- Арс? - шепчет Алиса.

- Ммм? - плавясь я от нашей близости, утекаю лужицей ей под ноги. И лучше пока никому об этой моей слабости не знать.

- Почему ты сам не выступаешь на соревнованиях? Почему бросил спорт? Я уверена, ты бы смог даже сейчас!

Наверное, это логичный вопрос, и рано или поздно он должен был случиться. Останавливаю руки Алисы и мягко вытаскиваю их из-под одежды. Молчу. Никогда и ни с кем, кроме тренера этим не делился и не знаю, как начать, чтобы не вызвать жалость. Жалость - это вообще отвратительное чувство, делающего человека слабым и больным. А ещё за ним всегда стоит предательство и бездействие. Когда те, кого ты считаешь близкими и друзьями,  вместо того, чтобы закружить тебя в жизнь, мнутся и качают головами, предлагая странные вещи, которые по их мнению должны поддержать, но которые на самом деле просто убивают в тебе желание есть, пить, спать и в принципе что-то делать. Я слышал их миллион! «Можешь не ходить в школу, на тренировку… Я поставлю тебе на бал выше, раз такая ситуация… Сигарету дать? Затусим у тебя, раз батя свалил? Сирота будет… Кому нужны то дети, кроме матери? Будь к отцу терпелив, каждый страдает, как умеет.» Серьезно? Какие вы все добрые ребята! А что по итогу? Вылет из сборной, не откатав даже сезон. Огромный пробел знаний школьной программы за выпускной класс. Вагон вредных привычек и сомнительных друзей для их реализации. И вишенкой на торте отец… которому так помогали переживать друзья, подкладывая под него чуть ли не каждый месяц новых баб, что он едва не просрал компанию. Совершенно не имея представления, как со всем этим жить, я закрылся. Просто перестал быть чувствительным к этому миру, оставив себе адреналин, чтобы окончательно не зачерстветь. Позже добавились бабки, организовывающие приятный лайф, и девочки, вызывающие эстетический интерес. Еще осталось пару преданных друзей для души. Ну ладно, друзей я бы тоже слил, если бы они не набили мне морду за это решение.

- Извини… - прижимается Алиса губами к моей оголенной шее в районе края волос, по-своему расценив мое молчание. - Не отвечай, если не хочется.

- Хочется, - говорю хрипло и прокашливаюсь. Шумно выдыхаю, подбирая слова, но выдаю все равно сутью в лоб. Чего тут подберёшь… - Мама заболела, когда меня пригласили в команду юниоров. Я не поехал на сборы. Страшно было ее оставлять. На лекарства уходило очень много. У отца были сплошные кредиты перед инвесторами и кризис с падением рубля. Была жесть. А потом, когда мама «ушла», стало ещё хуже… Сил собрать себя у меня не было. Если бы не тренер и не бабки отца, я бы даже в институт не поступил. С концентрацией внимания и дисциплиной у меня было туго. Упало зрение от недельных залипов на игровой приставке. И совершенно никому до меня не было дела, что ем, где сплю. А потом было дно. О нем я тебе не расскажу, - усмехаюсь. Да, вот такие дела.

- Арс…

Услышав слёзы в интонации Алисы дергаюсь и, разогнав себя болезненными воспоминаниями, резко разворачиваюсь.

- Не надо меня жалеть! - рявкаю агрессивно.

Истерично дышу. Будто в солнечное сплетение ударили. Это похоже на паническую атаку. А! Как затормозить то? Не хочу ссориться! Не хочу ее обижать! 

Алиса испуганно отшатывается и накрывает дрожащими пальцами губы.

- Я… Я и не собиралась, - отвечает дрожащим и растерянным голосом. Несколько секунд молчит, а потом все-таки шепчет… - Я будто представила. Мне было жалко ее. Твою маму. Просто потому, что она сейчас не может увидеть, какой ты замечательный. Какой красивый, щедрый, справедливый. Она бы гордилась…

Мужики ведь не плачут да?

Меня трясёт.

А если очень хочется? Горло сводит, слёзы подкатывают к глазам, но текут не по моим щекам, а по щекам Алисы.

Она, как ребёнок, не скрывает их, размазывая по щекам.

- Ну что ты, детка… Красивая моя, не надо. Я же взрослый мальчик.

Меня накрывает каким-то раньше незнакомым мне чувством, как лавиной. Оно не подходит ни под одно слово, которое я знаю, чтобы описать. Дрожь на кончиках пальцев. Ощущение боли, от того, что она чувствует мою боль. Желание забрать себе это чувство назад и никогда не рассказывать! Сожаление, за то, что напугал, за каждую слезу. И готовность сделать все невозможное, чтобы Алиса сейчас улыбалась.

Сжимаю ее в объятиях и зацеловываю заплаканное лицо.

- Прости, - смущается и всхлипывает Алиса. - Я не хотела. Оно само так вышло.

«Ну что, Величко, ты хотел глубоко?» - усмехаюсь я мысленно сам над собой. - «Вот это нырнули! Да? Не захлебнись!»

А главное, глубина на столько правильная, что всплывать не хочется. 

- Знаешь, о чем жалею я? - говорю, взяв лицо Алисы в ладони.

- О чем? - хмурится с недоверием во взгляде.

- Что не могу вас познакомить, - добиваю я этот разговор своей искренностью. - Хотя… Почему не могу?