Его кровавый проект

Некоторое время спустя появились двое мужчин и вошли в конюшни, и я услышал, как они готовят лошадей. Когда лошадей вывели, я разочарованно увидел, что это не рослые жеребцы, а пони — такие же приземистые гарроны с тяжелыми, низко опущенными головами, как те, которых держали в деревнях. Одновременно из кухонь вынесли разные припасы и охотничьи принадлежности и сложили на булыжниках. Мальчику с трубкой и мне велели навьючить первого пони. Второй остался без поклажи, чтобы перевезти с гор любую добытую дичь.

Когда с приготовлениями было покончено, из кухни вышла крепкая женщина в платье без рукавов и в переднике, неся поднос с четырьмя чашками чая. Это была жена Лаклана Брода, Мими, которая работала у лорда Миддлтона в желтые месяцы. Она пожелала мне доброго утра так, будто не удивилась, увидев меня здесь. Обычно я не пью чай, поскольку отец считает, что он годится только для женщин, но, не желая выделяться, я взял предложенную чашку. То, что мы вместе выпили чай, и вправду как будто породило в нас чувство товарищества. Напиток оказался подслащен сахаром и вкуснее, чем я ожидал. Пока мы пили, один из мужчин впервые обратился ко мне:

— Значит, ты сын Черного Макрея?

Я ответил, что я сын Джона Макрея из Калдуи, и двое мужчин переглянулись, для меня осталось загадкой — почему. Меня смутило то, что этим двум незнакомцам известно имя моего отца, и меня, похоже, судят на основании некоего мнения о нем.

Мими Брод вернулась, чтобы забрать чашки, и спросила, принес ли я с собой какую-нибудь еду, ведь мы пробудем в холмах весь день. Джетта дала мне две картофелины, и Мими кивнула, давая понять, что я правильно сделал, подготовившись подобным образом. Пони провели по булыжникам к передней части дома, где мы стали ждать охотничий отряд.

Один из мужчин показал на большой деревянный сундук, который мне полагалось нести, трех футов в ширину и двух в глубину, перевязанный по диагонали толстым кожаным ремнем шириной в человеческую руку. Весил сундук немало, и одному из работников пришлось поднять его над моей головой и перебросить ремень через мое плечо. Потом он сказал, что важно не трясти и не наклонять мою ношу, иначе содержимое разобьется. Я не спросил, что внутри, но почувствовал, что мне доверили задачу огромной важности, и решил добросовестно ее выполнить. К тому времени, как к нам присоединился егерь, ремень уже начал врезаться мне в плечо, но я всеми силами старался не подавать виду.

Егерь бегло проверил пони и сделал людям одно-два замечания. На его согнутой руке лежало ружье. Спустя несколько минут из дома вышли четыре джентльмена, все одетые в твид, держа ружья так же, как егерь. Эти люди были совершенно не похожи на обитателей наших краев: высокие, с прямыми спинами, светлыми волосами и лицами розовыми, как у моего бывшего учителя. Егерь пожал руку самому старшему (насколько я понял, это был лорд Миддлтон), потом поздоровался по очереди с другими и объявил, что сегодня прекрасное утро и он не сомневается — они вернутся с гор с оленем. Потом егерь обрисовал, как пройдет этот день, и дал пару наставлений насчет того, как обращаться с оружием и вести себя в горах. Джентльмены внимательно слушали, а я был глубоко впечатлен — ведь, несмотря на свою прекрасную одежду, егерь был шотландским горцем, но обращался к людям выше его по положению без малейшего намека на почтительность. В конце его маленькой речи лорд Миддлтон хлопнул его по плечу и, повернувшись к своим товарищам, сказал:

— Не бойтесь, он лает злее, чем кусает.

Это ужасно развеселило всех, кроме самого егеря, который вынул из кармана жилета серебряные часы и объявил, что пора в путь.

Мы двинулись к горной долине: впереди — егерь и лорд Миддлтон, за ними — трое джентльменов, потом — конюхи, ведущие под уздцы двух гарронов, и, наконец — мы, два замыкающих шествие мальчика.

Утро было теплым и пасмурным. Прошло немного времени, и сундук начал больно бить меня сзади по коленкам. Мой товарищ, который нес похожий сундук, хотя и явно полегче, показал мне, как надо идти, откинув плечи назад и положив руки на бока, чтобы сундук не подпрыгивал. Этот разговор сломал между нами лед, и мальчик сказал, что его зовут Арчибальд Росс и что он старший из шести братьев и сестер. Я рассказал, как моя мать недавно умерла, рожая моего младшего брата, и каким нелегким испытанием это стало для нашей семьи. Арчибальд Росс ответил, что для людей вроде нас нет других путей в жизни, кроме трудных. Меня очень впечатлила эта реплика, и я подумал, что мой новый друг — самый умный человек, которого я когда-либо встречал.