Его и ее

Радио-4 продолжает меня раздражать, и я выключаю последнего политика, врущего мне в уши. Много раз отрепетированный обман не вяжется с образом реальных людей с реальными проблемами. Я никогда не произнесу это вслух или в эфире во время интервью. Мне платят за беспристрастность, независимо от того, что я чувствую.

Может быть, я тоже лгунья. Я выбрала эту карьеру, потому что хотела говорить правду. Хотела делиться наиболее животрепещущими историями, теми, которые, по моему мнению, людям надо услышать. В надежде, что эти истории смогут изменить мир и сделать его лучше. Но я была наивной. Люди, работающие сегодня в СМИ, имеют больше власти, чем политики, но что хорошего в попытках говорить правду о мире, когда я не в состоянии честно рассказать собственную историю: кто я, откуда и что сделала.

Я прячу свои мысли, как всегда. Запираю в безопасный секретный ящик внутри моей головы, запихиваю в самый дальний, темный угол и надеюсь, что они не скоро вновь убегут оттуда.

Прохожу еще несколько улиц и приближаюсь к Телецентру. Затем роюсь в моей дамской сумочке в поиске служебного пропуска, который, как всегда, куда-то запропастился. Но вместо пропуска мои пальцы находят одну из маленьких жестяных коробочек с мятными леденцами. Коробочка гремит в знак протеста, когда я открываю ее и кладу в рот крошечный белый треугольник, словно это таблетка. Лучше, чтобы до утреннего совещания от меня не пахло вином. Я нахожу пропуск и вхожу в стеклянную вращающуюся дверь, чувствуя, что несколько пар глаз смотрят в мою сторону. Все нормально. Я довольно хорошо изображаю ту версию себя, которую, как мне кажется, привыкли видеть люди. По крайней мере, снаружи.

Я знаю всех по именам, включая уборщиков, еще подметающих пол. Почти ничего не стоит быть добрым, и у меня очень цепкая память, несмотря на пьянство. Пройдя контроль безопасности — немного более тщательный, чем обычно, — все благодаря состоянию мира, которое мы себе обеспечили, — пристально смотрю вниз на отдел новостей и чувствую себя как дома. Хотя отдел находится на цокольном этаже здания «Би-би-си», его видно с каждого этажа — он напоминает ярко освещенный красно-белый муравейник с открытой планировкой. Почти все имеющееся пространство заставлено экранами и заваленными бумагами столами, за каждым сидит представитель разношерстной компании журналистов.

Эти люди не просто коллеги, они моя неблагополучная суррогатная семья. Мне почти сорок лет, но у меня больше никого нет. Ни детей. Ни мужа. Никого. Я работаю здесь почти двадцать лет, но, в отличие от тех, у кого есть дружеские или семейные связи, начинала с самого низа. По дороге мне пришлось несколько раз идти в обход, и путь к успеху был нередко вымощен скользкими булыжниками, но в конечном итоге я пришла туда, куда хотела.

Терпение — ответ на очень многие вопросы, которые задает нам жизнь.

Счастливый случай улыбнулся мне, когда ушла бывшая ведущая программы. У нее начались схватки на месяц раньше срока — за пять минут до дневного выпуска новостей. У женщины отошли воды, а ко мне пришла удача. Я сама только что вернулась из декретного отпуска — раньше, чем планировала, — и на тот момент была единственным корреспондентом в отделе новостей, имеющим хоть какой-то опыт ведения программ. Весь мой опыт был приобретен во время сверхурочных ночных дежурств: в эти смены никто другой не хотел работать — до такой степени я хваталась за любую возможность, которая способствовала бы моей карьере. Вести новости — об этом я мечтала всю свою жизнь.

В тот день на поход к парикмахеру и стилисту не было времени. Они примчались ко мне на съемочную площадку и сделали что смогли — пудрили мне лицо и одновременно прикрепляли микрофон. Я упражнялась в чтении заголовков на телесуфлере, и режиссер в моих наушниках был спокоен и добр. Его голос придавал уверенность. Я очень мало что помню о той первой получасовой программе, но хорошо помню последовавшие за ней поздравления. Меньше чем за час из пустого места в отделе новостей я превратилась в телеведущую.

Моего начальника за его слегка горбатой спиной зовут Тощим инспектором[2]. Он маленький человек, которого загнали в тело высокого мужчины. У него дефект речи — не выговаривает букву Р, и никто в отделе новостей не воспринимает его всерьез. Он никогда не был силен в заполнении пробелов в графике дежурств и поэтому после моего успешного дебюта решил оставить меня на замене до конца недели. А потом и на следующую неделю. Трехмесячный контракт в должности ведущей — вместо моей штатной должности — перерос в шестимесячный, а потом был продлен до конца года с небольшим, но приятным повышением зарплаты. Когда я стала вести программу, зрительский рейтинг повысился, и мне разрешили остаться. Моя предшественница так и не вернулась; она снова забеременела, будучи в декретном отпуске, и после этого на работе ее больше не видели. Почти спустя два года я по-прежнему здесь и жду, что мой последний контракт будет перезаключен в любой момент.