Его батальон

– Ах гады, испортили отдых, – поежился на ветру Самохин.

В траншею возле блиндажа как-то украдкой от комбата соскочила и исчезла Вера. Раненого уже перевязали, и старшина Грак с двумя бойцами понесли его в тыл.

– Хороший боец был, – с сожалением сказал Самохин и погрозил в темноту. – Ну а тому хрену я покажу. Покажу, как за чужие спины прятаться. Сачок чертов!

Комбат знал, кого он имел в виду, но промолчал. Трудно в таких вещах разобраться, еще труднее предусмотреть все их тонкости. В душе он тоже был зол на Кабакова, но все-таки показывать ему что-либо не стал бы. Еще неизвестно, что в самом скором времени ждет самого Кабакова. Как бы его удел не оказался похуже.

– Ну что ж, – сказал комбат. – Скоро завтрак. Кормите бойцов и... Ваша, Самохин, полоса отсюда и прямо по склону. Восьмая чуть примет вправо. Направляющим пустите взвод Нагорного, ему дорога знакома. Впрочем, приказ еще отдам.

– Ясно, товарищ капитан. Как там, артиллерии не подкинули?

– Нет, не подкинули, Самохин. Снарядов немного дали. По двадцать штук на орудие.

– Только по двадцать? Маловато.

– Что делать. Вся надежда на взвод ДШК. Если Ярощук не подведет.

– Не должен. Он боевой младшой.

– Он-то боевой, да...

Волошин не стал уточнять своих еще во многом ему самому неясных сомнений – перед боем всего не учтешь, что-то все равно вылезет, неожиданное и чаще всего неприятное, вынуждающее быть настороже и решительно ко всему готовым.

Оглядываясь на высоту, он пошел в роту Кизевича. Главная забота ночи наконец свалилась с его плеч, без мин управиться будет легче во всех отношениях. Но по-прежнему неясно было с высотой «Малой» – кто там? Или действительно наши и он напрасно сомневается, гоняет людей и порет горячку?

Как и подобает дисциплинированному ординарцу, Гутман все время держался сзади, но вдруг несколько шагов подбежал и поравнялся с комбатом:

– Теперь Самохин покажет кузькину мать этому Кабакову. Через него ж Дрозд пострадал?

– Через него, да, – подтвердил комбат.

– Я б его, эту гниду!.. Ух, ненавижу трусов!

– Да? Сам никогда не боялся?

– Я? Боялся, почему? Но чтоб за других прятаться!.. Этого за мной не было.

– Видишь ли, Гутман, все дело в том, что люди в жизни все разные, разными приходят на фронт. А тут вдруг ко всем одни требования, и, конечно, не все им соответствуют. Надобно время притереться, а времени-то и нет. Вот и получаются... несоответствия.

– Ага! Кому-то как раз. А другим страдать? Нет, так я не согласен.

– Конечно, за других страдать – непорядок. Но приходится. На войне все приходится.

– Нет, я так не хочу. Мне так неинтересно. Так даже страшно.

– А как же ты хочешь?

– Я? Чтоб с музыкой! Чтоб помнили, гады! У меня больно к ним счет большой. Одной родни было в Киеве человек тридцать. Мне их много надо угробить. Может, отпустите меня в роту, а, товарищ капитан?

Комбат промолчал. Эта просьба прозвучала для него несколько неожиданно, и комбат, хотя и чувствовал ее обоснованность, не хотел сразу решать. Ординарец из Гутмана был неплохой, проворный, с понятием; и хотя он вполне бы сгодился теперь на должность взводного в любой роте, но за два часа до предстоящей атаки Волошин не хотел отпускать его. В бою надежный ординарец значит не меньше начальника штаба.

– Об этом потом, – сказал он, подумав. – Вот возьмем высоту, потом.

Гутман легонько вздохнул.

– Сомневаешься?

– Да я ничего. Мне что сомневаться?

Они уже подходили к левому флангу девятой роты, как сзади послышался глухой стук ног бегущего, и комбат остановился.

– Товарищ комбат!

– Да. Что такое?

В темноте к ним вплотную подбежал Прыгунов.

– Товарищ комбат! Командир полка срочно к телефону вызывает.

Волошин, делая вид, что прислушивается к почти уже успокоившейся высоте, полминуты выждал, подавляя в себе внезапно вспыхнувшее чувство досады, – этот неурочный вызов командира полка сулил мало хорошего. Но деваться было некуда, от начальства не спрячешься, и он распорядился:

– Гутман, идите к Кизевичу и узнайте, как с разведкой бугра. Я жду точных данных.

Глава двенадцатая

На КП никто уже не спал, разведчиков ни одного не было, Чернорученко с обиженным видом продувал трубку, проверяя связь, и, как только в землянку влез командир батальона, сообщил встревоженным голосом:

– Командир полка там ругаются...

– Понятно, будет ругаться, – спокойно сказал Волошин и, не поворачиваясь к телефонисту, спросил Маркина, который перематывал на ногах портянки: – Как с завтраком? Узнавали?

– Завтрак готов. Прыгунов уже пошел...

– Прыгунов успеет. А роты оповестили?

– Роты уже знают.

– Надо скорее накормить роты. Пойдите и проследите, чтобы все в темпе. Без проволочки.

Как всегда, Маркин молча поднялся и вышел, а командир батальона опустился возле телефона.

– Вызывайте десятого.