Его

‒ Меня научили ужасным вещам, по мнению некоторых, но они и вылепили мою манеру скрывать эмоции и держать под контролем бизнес.

‒ О каком бизнесе речь?

Он не сразу ответил ей, сначала долго смотрел своим внимательным пытливым взглядом. ‒ Этот мир сожрет тебя, Бетани, даже глазом не моргнув. ‒ Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лица. ‒ Я знаю, каково это, родиться чужим в этом мире, жить в мире, где ты никому не нужен. Я боролся ежедневно, чтобы выжить, видел смерть, насилие, наркотики и плохое обращение, которые я никогда не пожелаю, чтобы ты видела. ‒ Он обнажал перед ней душу, показывая ту свою сторону, которую за прошлый год так тщательно скрывал. У этого мужчины было много шрамов от секретов, которые она никогда не познает. ‒ Как я могу сказать тебе Бетани, что я хороший человек?

Его глаза такие черные, блестящие, реальные. Она одновременно любила и ненавидела это влечение к нему, но все еще продолжала пристально смотреть на него, разглядывая рельеф мышц, то, как короткие черные волосы едва касались лба, квадратный подбородок, выдающий его мужественность. Этот мужчина был по-настоящему смертельно опасен, и не только в плане убийства.

‒ Нет, я совсем не хороший человек. Бетани, это правда, я слишком далек от идеала хорошего человека.

‒ Но я не твоя. Если бы ты просто поговорил со мной, может бать, мы бы и начали наши отношения…

Он отрицательно затряс головой, не давая закончить фразу.

‒ Я похож на обычного мужика, который знакомится и приглашает женщин на свидания, курит сигары и попивает виски с их отцами? ‒ Он приподнял темную бровь, почти насмешливо. ‒ Я наемный убийца, Бетани, и я настойчиво прошу тебя принять тот факт, что мужчина, который сидит прямо перед тобой, уже считает тебя своей.

Она смахнула слезы, не понимая, почему опять плачет. Ее эмоции казались дикими и сумасшедшими.

‒ Нет. Я никогда не буду с мужчиной, который способен на…

А затем он уже придавил ее сверху, прежде чем она успела понять, что он собирался сделать. Он использовал всю тяжесть торса, чтобы придавить ее к дивану, и лечь между ее бедер. Она открыла рот для истошного крика, но он запечатал его ладонью. Бетани дышала носом, вдох-выдох, все чаще и чаще, пока перед глазами не появились звездочки.

‒ Успокойся!

Она часто заморгала, отгоняя дурноту, понимая, что должна сосредоточиться, потому что одна лишь мысль о том, что она могла потерять сознание, когда он лежал на ней в явно возбужденном состоянии, была пугающей.

‒ Никто не услышит тебя, Бетани. Бесполезно кричать. ‒ Он позволил переварить услышанное и продолжил: ‒ Я сейчас уберу руку, а ты не завопишь, хорошо? ‒ Это не было похоже на вопрос, больше на утверждение.

Она кивнула, и он медленно убрал руку.

‒ Если никто не услышит меня, зачем ты меня останавливал? ‒ Бетани все еще тяжело дышала, но состояние близкое к обмороку отступало.

‒ Потому что мне не нравится этот звук. ‒ Он наклонился к ней еще ближе, и Бетани затаила дыхание, ожидая, что он сделает дальше. Когда их губы оказались на расстоянии дюйма друг от друга, она отвернулась, но Эйб предугадал ее движение, схватив за подбородок и повернув ее голову обратно, чтобы она опять посмотрела на него. Он потерся явно возбужденным членом о ее пах, и она возненавидела реакцию своего тела, которое начало наполнятся теплом. Его член уперся прямо в ее киску, и даже через несколько слоев одежды она чувствовала его внушительный размер и длину.

‒ Прошу, не делай этого.

Он прижал ее к себе еще сильнее, вращая бедрами и касаясь клитора, и горячие слезы хлынули из ее глаз.

‒ Тебе нравится, хотя ты и плачешь, Бетани.

Он был прав, и она ненавидела его за это, ей хотелось уничтожить свое предательское тело, которое стало под ним теплым, влажным и гибким. Он отстранился только для того, чтобы посмотреть на ее соски. Без бюстгальтера они, словно горошинки, торчали сквозь тонкий материал. Бетани была так унижена, испугана и из-за этого начала опять плакать, еще сильнее, из-за того, что стала совсем мокрой от его нежных, но настойчивых толчков между ее бедер.