Египтянин

– Сейчас же убирайся к этим рабыням, мне противно тебя видеть. Беги к грязным портовым девкам, раз тебе так хочется, но после этого не показывайся мне на глаза, а не то я выпущу из тебя кровь твоим же ножом. Ты тоже можешь обходиться без того, без чего обхожусь я.

Я улыбнулся, поддразнивая ее:

– Мне не запрещал этого ни один бог.

– Я тебе не запрещаю, но только посмей после этого явиться ко мне! – вспыхнула она, и я успокоил ее:

– Не волнуйся, Минея, мне до смерти надоело то, о чем ты говоришь, нет ничего более скучного, чем веселиться с женщиной; испытав это, я потерял охоту к таким радостям на всю жизнь.

Она снова вспылила и сказала:

– Твои речи глубоко оскорбляют во мне женщину, и я уверена, что вряд ли прискучила бы тебе, если бы это случилось.

Как я ни старался, я так и не сумел сказать ей ничего такого, чем бы она была довольна, ночью она не легла рядом со мной, как прежде, а взяла свой коврик, ушла в другую комнату и накрылась с головой, будто спит.

Тогда я позвал ее, спрашивая с упреком:

– Почему ты больше не согреваешь меня, Минея, ведь ты моложе меня, а ночи холодные, я весь дрожу от стужи на своей циновке.

– Ты говоришь неправду, – возразила она, – я просто задыхаюсь от жары, а если тебе холодно, попроси, чтобы принесли жаровню, или уложи рядом с собой кошку и не мешай мне больше.

Я пошел к ней и, прикоснувшись, убедился, что тело ее действительно горит и дрожит.

– Позволь мне полечить тебя: ты, кажется, заболела, – предложил я ей.

Но она отбросила ногами покрывало, оттолкнула меня и сказала сердито:

– Говорю тебе, убирайся прочь, меня исцелит мой бог.

Однако немного погодя она все-таки попросила:

– Дай мне какое-нибудь снадобье, Синухе, а то я стану плакать и задохнусь.

Я дал ей успокоительное, и наконец она уснула, а я не спал, пока в утренних сумерках на пристани не залаяли собаки. Так наступил день нашего отъезда, и я сказал Каптаху:

– Собери наши вещи, мы сядем на корабль, чтобы доплыть до родины Минеи.

– Я это предвидел, – отвечал Каптах, – и не стану разрывать свои одежды, поскольку их придется снова зашивать, а твое коварство не стоит того, чтобы я посыпал голову пеплом, ведь при выезде из Митанни ты клялся, что нам не надо будет плыть по морю. Я догадался об этом, увидев, как ты, таясь от меня, бродишь по гавани, и услышав, как вы шепчетесь с этой проклятой Минеей, которая нас в конце концов совсем погубит, я понял это сразу, как только впервые ее увидел, когда она в кровь разбила мне нос сандалией в ответ на мои добрые намерения. Я уже так притерпелся, что ничего тебе не скажу и не стану даже реветь, чтобы не потерять свой последний глаз, ведь я из-за тебя столько выплакал в разных странах, в которые нас занесло твое проклятое сумасбродство. Скажу тебе только наперед: мой желудок мне подсказывает, что это будет мое последнее путешествие, но я не стану больше винить тебя, потому что мне глубоко противны и весь твой вид, и исходящий от тебя запах снадобий. Вещи я собрал и готов в путь, ведь ты не можешь пуститься по морю без скарабея, а я без него тоже не добрался бы отсюда посуху живым до Симиры, поэтому я отправлюсь вместе со скарабеем и умру на судне или утону вместе с тобой в море, и нет у меня иного утешения, кроме убеждения, что все это ты уже вписал своей палкой на моей заднице, когда купил меня на невольничьем рынке в Фивах.

Я очень удивлялся покорности Каптаха, пока не заметил, что он расспрашивает в порту моряков о разных способах спасения и покупает у них по дорогой цене амулеты против морской болезни. Перед нашим отъездом он повесил себе на шею эти амулеты, попостился, туго перетянув брюхо поясом, и выпил горячего настоя из трав, так что, когда мы ступили на палубу, глаза его напоминали глаза вареной рыбы, и он слабым голосом попросил жирной свинины, поскольку моряки поклялись, что это лучшее средство от морской болезни. Потом он лег и уснул, держа в одной руке свиной окорок, а другой крепко сжимая скарабея. Начальник стражи взял наши глиняные таблички и попрощался со мной, после чего гребцы опустили весла в воду и вывели судно из гавани. Так началось наше путешествие на Крит. Выйдя из гавани, капитан принес жертвы морским богам и тайным богам своего судна, потом велел поднять паруса, отчего корабль так накренился, разрезая воду, что желудок мой поднялся до самого горла, ибо перед нами заколыхалось безбрежное море.

Свиток восьмой. Темные чертоги

1