Египетский манускрипт

– Что ж, попробую растолковать. Во-первых, – он разогнул указательный палец, – а как бы иначе он отдал нам эти свои бусины? Или ты предлагаешь силой у него их забирать? Нет, я понимаю, приятно решать сложные вопросы простыми методами, но в данном случае это не годится. Домик с порталом, видишь ли, принадлежит его папаше, и если мы вытряхнем из сынка то, что нам понадобилось, – нас могут не понять.

Ольга гневно вскинулась:

– У меня и в мыслях не было!..

Но Геннадий перебил девушку:

– Ну да, конечно. Ты белая и пушистая, как я мог забыть? Но тем не менее – как бы мы иначе получили бусины? И это только первое соображение. Второе же таково. – И Геннадий разогнул средний палец: – Сейчас парнишка испытывает чувство вины перед этими Олегом Ивановичем и его сынком – за то, что он вроде как нарушил обещание и все нам рассказал. Где гарантия, что он им попросту не напишет? Те, конечно, немедленно бросят все дела и примчатся в Москву – и что прикажешь тогда нам делать? Я бы на их месте постарался лишить нас малейшей возможности наладить контакт с девятнадцатым веком – и не думаю, что они дурее меня. А теперь у парнишки крепко засело в голове, что тем самым он разрушит твое с лейтенантиком «счастье», – так что, глядишь, он и повременит…

Дрон, потянувшийся было за двухлитровым баллоном «Очаковского», хмыкнул, но Геннадий облил его таким взглядом, что тот предпочел раствориться на фоне обоев – благо расцветка позволяла.

– А этого, – продолжал Геннадий, – романтическая натура нашего гимназиста не допустит. Сейчас он ощущает себя благодетелем двух любящих сердец – и упивается этой ролью. Вот и хорошо, и пусть – лишь бы глупостей не наделал.

Ольга скривилась от отвращения:

– Ген, неужели ты не понимаешь, что это все попросту мерзко? Ну ладно мы – в конце концов, в наше время никого уже не удивишь ни цинизмом, ни расчетом. Но он-то, мальчишка этот! У него глаза светлые, он верит и в любовь, и в добро, и в лучшее в людях – а ты вот так, за здорово живешь, манипулируешь его чувствами? Ты хоть понимаешь, что мы ведем себя как последние подонки?

– Подонки, говоришь? – Спокойствие по-прежнему не изменяло лидеру Бригады. – Да, я прекрасно понимаю, что вынужден совершать не вполне… этичные поступки. Но – для чего я это делаю? Ты не задумывалась, что принцип «цель оправдывает средства» охаян теми, кто боится, что однажды найдутся такие цели, которые и правда оправдают средства по-настоящему жестокие – по отношению к их обывательскому мирку? Да, я – мы все! – вынуждены совершать предосудительные поступки. И, черт возьми, мы будем их совершать! Не я сказал: «Морально и этично все, что ведет к победе правого дела!» Нашего с тобой, заметь, дела. А любой другой подход ЗАВЕДОМО ведет к поражению! Неужели страдания людей, которые еще только предстоят там… – Геннадий замолк, видимо опасаясь потерять контроль над собой.

– И, наконец, третье, – он выставил третий палец. – Твой влюбленный по уши лейтенантик. Поверь, он не меньше тебя – да что я, куда больше! – переживает насчет «подлости», что мы позволили себе по отношению к гимназистику. А если пока и не сообразил, что к чему, то скоро додумается. И хорошо и прекрасно – пусть помучается. Знаешь, сделанная совместно гнусность порой связывает людей покрепче иных обязательств. Да и не будет он особо себя грызть – вон как на тебя смотрел, – так что найдутся темы для размышления и поприятнее. Опять же – он сейчас готов Россию спасать, флот свой любимый строить, к войне с Японией готовиться… Спасибо авторам, которые пишут про попаданцев, – помогли мне мозги этого летехи занять капитально, так, что ему еще долго не до того будет.

– Так ты считаешь, что все про попаданцев – фигня и ничего у него не выйдет? – подал голос Дрон. Он и сам любил полистать книжицы подобного жанра, особенно те, в которых героический спецназовец штабелями кладет фашистов где-нибудь в белорусских лесах, и теперь в некотором смысле сочувствовал лейтенанту; все же тот готовился воплотить идеи его любимых авторов.

– Да какая разница! – отмахнулся Геннадий. – Выйдет – не выйдет… нам-то что? Главное, чтобы он с головой в эти корабельные и прочие затеи ушел и под ногами у нас не путался. А мы ему поможем. Если будет хорошо себя вести – книжечки интересные подкинем, с картинками…

– Как это – какая разница? – Виктор оторвался от своего планшета, что само по себе было событием нерядовым, и решил в кои-то веки принять участие в дискуссии. – Если не будет поражения в Русско-японской войне – не будет и первой русской революции. Или забыл, что писал дедушка Ленин?

– Ты еще доживи до русско-японской… – усмехнулся Геннадий. – На дворе одна тысяча восемьсот восемьдесят шестой, восемнадцать лет впереди. Давайте думать о тех целях, что поближе. А если наш лейтенант и правда окажется таким умником, что сможет что-то всерьез поменять, – мы и им займемся. Не надо бежать впереди паровоза.

Виктор пожал плечами и вернулся к своему гаджету.