Египетский манускрипт

– Дай я его порежу, Ген! – кровожадно потребовал Дрон. – Он у меня ответит за Вальку, падла! Законы ему… а как людей валить – так на законы, значит, накласть? Ах ты, петух гамбургский…

Возразить на это было нечего. Выскочив из неприметного сарайчика, приткнувшегося к боковой стене дома Румянцева, куда вел тайный лаз, бельгиец налетел на пролетку с бойцами Бригады. Узнали его мгновенно – приметный шрам, расссекающий правую бровь, издали бросался в глаза, да и Лопаткин точно описал новый облик своего нанимателя. Дрон коршуном ринулся на бельгийца с козел, но все испортил Валя, тоже решивший поучаствовать в силовом задержании. Это оказалось ошибкой, причем роковой: бельгиец встретил студента-философа двумя пулями из карманного «дерринджера», точно такого же, как тот, что подобрал в «Сибири» Ромка. Но этот первый успех оказался и последним; ботинок Дрона в высоком махе влетел злодею в челюсть, едва ее не сломав. Скрученного бельгийца бросили в пролетку, под ноги и прикрыли рогожей; ошалевший от страха кучер гнал в сторону Котельников, а сидевший рядом Дрон тыкал беднягу стволом в бок и рычал: «Только попробуй вилять, гнида, порву!»

Вечерний сумрак скрыл это безобразие от городовых – до Гороховской долетели в считаные минуты. Связанного Стрейкера кулем зашвырнули в портал. Геннадий уже не заикался ни о каких мерах предосторожности – не до того. Потрепанная «Королла» Олега стояла на другой стороне улицы; утрамбовав пленника на заднее сиденье, Бригада в полном составе втиснулась в «японку» и рванула прочь.

Только по прибытии на место – на дачу Геннадия, в пяти километрах от Апрелевки – стремительность событий стала медленно отпускать ребят. Постепенно доходило, каких дров они наломали: пробитое пулями тело Валентина (как ни торопился Дрон, он все же успел убедиться – да, мертв, мертвее не бывает) осталось на Хитровом рынке; таинственный бельгиец, за которым Корф со товарищи безуспешно гонялись по всей Москве, конечно, схвачен – только вот доставлен не в «Ад» и не в какое-нибудь укромное местечко по ту сторону портала, а сюда, в двадцать первый век. И, конечно, по дороге он успел разглядеть кое-что, чего видеть ему никак не следовало.

Ни Геннадий, ни Дрон не могли сказать, с какого перепугу они, собственно, накинулись на бельгийца – ехали-то, собственно, для беседы с Яшей. А с бельгийцем, наоборот, собирались поговорить и, чем черт не шутит, найти общие интересы. Дрон потом оправдывался, что спрыгнул с козел, чтобы помочь Стрейкеру; это козел Валька все испортил – кинулся вперед и…

В общем, нервы не выдержали. И вместо благожелательно настроенного партнера у них на руках теперь избитый в кровь пленник. Одно утешало – закидывая бельгийца в пролетку, Дрон прихватил и его саквояж. И о дефиците царской валюты можно надолго забыть – он оказался набит стопками разносортных купюр, среди которых нашлась и солидная пачка беловатых фунтов.

Что делать дальше, Геннадий не представлял, а потому – импровизировал и тянул время, разыгрывая вместо допроса комедию. Но долго это продолжаться не могло.

– Вы ведь понимаете, где находитесь, не так ли? – вкрадчиво спросил Геннадий.

К его удивлению, Стрейкер кивнул.

– И вы бывали раньше в нашем… времени?

Вновь кивок.

Геннадий внутренне возликовал. Есть! Спрашивал он наугад, руководствуясь лишь смутными подозрениями, – слишком уж спокойно воспринял пленник поездку в автомобиле через всю Москву.

– Вас, вероятно, водил сюда господин Евсеин? Отвечайте, Стрейкер, я жду!

Бельгиец откашлялся:

– Да. Доцент… то есть Вильгельм Евграфович дважды проводил меня через Тоннель Хроноса. В последний раз мы пробыли у вас около трех часов.

– «Тоннель Хроноса»? – недоуменно спросил Геннадий. – Это, видимо…

– Так господин Евсеин называл проход, по которому вы доставили меня сюда, – пояснил пленник. – Коридор, соединяющий прошлое и будущее. Самая великая тайна подлунного мира.

Дрон хмыкнул. Пафос бельгийца его забавлял.

– Два раза, значит… – протянул Геннадий. – Вот как… а сам он как часто здесь бывал?

– Насколько мне известно – не больше пяти раз. Причем первые два визита длились всего по несколько минут.

– Понятно, – кивнул Геннадий. – И вы его, значит, кочергой?

Он уже успел изучить материалы Яшиного расследования.

– Да, – не стал запираться Стрейкер. – А что мне оставалось? Проклятый упрямец отказался иметь со мной дело – видимо, заподозрил, старый мерзавец…

– Ну почему сразу «мерзавец»? – ухмыльнулся Дрон. – Ну не захотел мужик с тобой корешиться – его право…

– А деньги у меня брать, значит, хотель? – Стрейкер вдруг сорвался на крик. – Я вложил в его recherche[81] больше пять тысяч фунт, оплатиль поездка в Сирия – а он есть о праве вспомниль? Любой цивилизованный человек понимайт, что открытие это есть собственность тот, кто оплачиваль изысканий! А этот fraudeur[82] вспоминайт о долг пред Россия и humanité![83]

Геннадий машинально отметил, что бельгиец, поначалу говоривший почти без акцента, теперь, разволновавшись, начал безбожно коверкать слова.