Египетский манускрипт

Олег Иванович осторожно подцепил пальцем одну из пластин. Извлечь ее удалось лишь с третьей попытки, да и то вместе с прилипшим листком – так плотно пластины помещались в «ковчеге». За плечом запыхтел Ваня – он, конечно, уже был тут и во все глаза вглядывался в содержимое ларца. И фотоаппарат, конечно, наготове… Иван держал его небрежно, чуть заметно скашивая глаза на экранчик. Бурхардт перехватил взгляд Семенова, удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Олег Иванович незаметно толкнул сына – не теряй осторожности! – и принялся изучать пластину.

С ходу опознать металл не удалось – но не алюминий и, судя по весу, не сталь. Может, титан? На лицевой стороне были нанесены ровные ряды несложных, геометрически правильных значков – треугольники, ромбы, параллелограммы. Они явно складывались в слова, перемежаемые точками, многоточиями и какими-то символами вроде вертикальных волнистых линий – может, знаки препинания неизвестной системы письменности?

Значки покрывали пластину равномерно, без разбивки на столбцы или строки; интервал между значками всюду был один и тот же. Пальцы сквозь перчатки ощущали холод металла. Хотя стоп!.. Такая тонкая металлическая пластина не могла так сильно холодить руку! Она и сама должна была уже нагреться…

– Да-да, коллега. – Археолог заметил недоумение Олега Ивановича и теперь наслаждался произведенным эффектом. – Эти пластины все время остаются холодными, совершенно не воспринимая тепла человеческих рук! По моим ощущениям – несколько больше пятнадцати градусов по Реомюру[72]. К сожалению, у меня нет нужной аппаратуры, и я лишен возможности провести точные замеры.

– А нагревать не пробовали? – спросил Олег Иванович. – Что-то мне подсказывает, что материал будет упорно сохранять прежнюю температуру, что бы вы с ним ни делали…

Археолог испуганно всплеснул руками:

– Ну что вы, герр Семенофф! Я не настолько опрометчив, чтобы рисковать образцами! Я ведь не знаю, как этот материал реагирует на огонь!

– Ну, можно было и не огнем, – влез в разговор Иван. – Скажем – нагреть что-нибудь и поднести к пластине. А потом на ощупь оценить изменение температуры. Металлический брусок, к примеру, или камень.

Бурхардт слегка нахмурился и недоуменно глянул на мальчика – он, кажется, не ожидал от него ничего подобного. Но тут же просветлел лицом – видимо, оценил идею.

– Должен признать, в вас есть жилка исследователя, юноша… Признаться, о таком варианте я не подумал.

Щеки Вани слегка зарделись. Видно было, что похвала вредного деда ему приятна.

Тем временем Олег Иванович осторожно отделил от пластины прилипшую к ней бумажку и принялся разглядывать обратную сторону. Толщину металла определить на глаз не представлялось возможным – но наверняка меньше миллиметра. Пожалуй, о край такого листа можно и порезаться…

На обратной стороне ясно различался геометрический рисунок – тонкие прямые линии, образующие неправильный многоугольник, прихотливо пересеченный другими линиями. В узлах схемы помещались кружочки; кое-где чертеж украшали надписи из таких же значков, что имели место на лицевой стороне. Всякий раз значки были скомпонованы в квадратные столбцы, с равным количеством символов по высоте и по ширине; интервалы между значками были всюду одинаковыми.

– Можно? – Ванька потянулся к «экспонату».

Бурхардт нахмурился, но смолчал.

– Пап, а мы такое уже видели. Помнишь? Примерно в середине манускрипта…

Олег Иванович припомнил. Да, в нескольких местах были очень похожие вставки. И что особенно интересно – каждой из них соответствовала такая же, судя по расположению знаков, «табличка», составленная из букв коптского алфавита. Теперь, глядя на покрытые загадочными значками пластинки, Олег Иванович понял, что это ему напоминает.

– Скажите, э-э-э… коллега, – повернулся Семенов к археологу. – Ведь вы, разумеется, сделали копии этих… носителей информации?

Бурхардт недоуменно вскинул глаза, но, поняв, кивнул:

– Носители информации? Несколько необычно… но вы, пожалуй, правы… в каком-то смысле любая книга, даже глиняная табличка с клинописью – это носитель информации.

– Тогда уж и пластинка грамоф… то есть для фонографа, – опять влез Иван.

Олег Иванович недовольно глянул на мальчика: надо все же думать, что говоришь!

– Вы, юноша, говорите о звуковых спиральных цилиндрах Эдисона? Да, пожалуй, хотя… любопытно, я никогда не думал о музыке как об информации. Но, несомненно, можно сказать и так.

Немец снял пенсне, зачем-то протер его большим клетчатым платком.

– Простите… да, вы правы, герр Семенофф. Я, разумеется, тщательно скопировал все, что изображено на пластинах. Вот, прошу вас…

И он снял со стеллажа пухлый бювар. Олег Иванович склонился к столу, а пластиной тем временем завладел Ваня.

– Как видите, образцы пронумерованы согласно порядку, в котором они уложены в ящичке. Вот видите. – И он показал собеседнику номер на листочке, который Олег Иванович отлепил от пластины.