Египетские мифы и мистерии

Теперь для нашей Земли наступает ступень, которую мы должны хорошо представить себе. Ранее человек был погружен в воду, теперь он окружен лишь туманом; теперь, благодаря уплотнению Земли, водный человек постепенно получает возможность уплотнить форму, образовать твердую костную систему. Человек уплотнился в самом себе. Благодаря этому верхняя часть человека преобразовалась настолько, что стало возможным вновь наступившее, которое раньше было невозможным: дыхание воздухом. Раньше наверху было то, что принимало свет, но не могло распространять его дальше. Теперь человек снова почувствовал свет в своем смутном сознании, он получил сонное сознание. Он мог то, что струилось вниз, почувствовать как притекающие к нему божественные силы. При этом переходе он чувствовал, что струящееся к нему распадалось на две части, — сам воздух проникал в него, дуновение воздуха проникало в него, — раньше лишь свет проникал к нему, теперь и воздух проникал в него. Человек, чувствующий это, должен был бы сказать себе: раньше я чувствовал силу, которая надо мной, как силу, дающую мне то, чем теперь я пользуюсь для дыхания. Свет был моим дыханием. То, что струилось в него, казалось ему двумя братьями: свет и воздух были для него двумя братьями. Теперь для него образовалась двойственность — свет и воздух… Для Земли дуновение воздуха, проникающее в человека, было в то же время возвышением того, что человек должен научиться чувствовать нечто совершенно новое. Пока был лишь свет, человек не знал рождения и смерти. Раньше пронизанное светом облако изменялось, и человек чувствовал это, как смену одежды; он не чувствовал, что он рождается, что он умирает, — он чувствовал себя вечным, смерть и рождение лишь как происшествия.

С первым дыханием наступило сознание рождения и смерти. Воздух, дуновение воздуха, отделившееся от своего брата — светового луча, — так ощущал человек, — разделило также и сущность, раньше притекавшую со светом, — оно принесло ему смерть.

Кто же был тот, кто изгонял, убивал сознание: «хотя я лишь темный облик, но я связан с вечном сущностью» Кто убивал сознание этого? Дуновение воздуха, проникающее в человека, — это Тифон. Тифоном называется дуновение воздуха. И когда египетская душа переживала в себе происшедшее, — слитый ранее луч, теперь разделенный на луч света и на дуновение воздуха, — то это космическое событие вставало перед этой душою в символическом образе как убийство Озириса Тифоном, или Света — дуновением воздуха.

В египетском мифе, говорящем об убийстве Озириса Тифоном, скрыто великое космическое событие. Египтянин чувствовал как Озириса, Бога, идущего с Солнца и еще слитого со своим братом. Тифон был воздухом дыхания, принесшим человеку смерть. Так в таком отчетливом примере видим мы, как факты мирового развития повторяются во внутреннем познании людей.

Так произошло тройственное событие Солнца, Луны и Земли. Все это сообщалось египетскому ученику в глубоких, сознательно пространных картинах.

Лекция 6

Многие, думая о данных в последние дни наблюдениях над развитием Земли, солнечной системы в связи с развитием человека, встретятся с кажущимся странным для них противоречием по отношению к излюбленным сторонам жизни. Многие скажут себе: мы слышали, что дурные силы были связаны с Луной и что лишь в момент выделения Луны вместе с ней ушли эти дурные силы и лишь благодаря такому состоянию Земли стала возможной эволюция человека, мы слышали это, но где же здесь место всему романтизму Луны? Вся поэзия, которая исходит из действительных ощущений, разве она не исходит из удивительного воздействия Луны на человека? Это противоречие лишь кажущееся, если мы рассмотрим всю цепь фактов; конечно, если бы мы теперь исследовали Луну в отношении ее физической массы, то мы нашли бы ее неприспособленной иметь на себе такую жизнь, как Земля. В то же время мы должны сказать, что все эфирное, связанное с Луной и ее физической субстанцией, в большей части такого рода, что является весьма незначительной по сравнению с той эфирностью, которая лежит в нашей собственной телесности. Но если бы мы стали ясновидяще наблюдать то, что у отдельных существ Луны, о которых мы, конечно, можем говорить, — является астральным, то мы могли бы убедиться, что по сравнению с самым худшим из низших чувств нашей Земли то, что находится на Луне, является бесконечно хуже и не значительнее. Итак, мы можем как по отношению к астральному, так и эфирному и физическому Луны говорить о сущности, об элементах, которые должны были выделиться, дабы Земля могла идти своим путем, свободной от вредных влияний.