Егерь: Назад в СССР 2

Трифона подломило не долгое разбирательство, по итогам которого ему предложили уволиться. И не угроза судебного преследования — для него не было оснований.

Его подломило выражение лица жены Заславского. Был февраль. Холодный ветер кружил в стылом воздухе снежные хлопья. А она стояла одна возле жёлтого здания морга, куталась в тонкую куртку и терпеливо ожидала, когда ей выдадут тело мужа. С момента смерти прошло уже больше месяца, а она всё не могла похоронить близкого человека.

Кроткое выражение безутешного горя на её лице — вот что подломило Трифона. Вот что заставило его вернуться в административный корпус и без всяких споров написать заявление об увольнении по собственному желанию.

Это лицо потом снилось ему ночами.

Из-за этих воспоминаний он не смог устроиться на работу санитаром, хотя ему и предлагали. И даже намекали, что будут платить больше, если он позволит по-прежнему с ним консультироваться. Ведь одна ошибка — это всего лишь одна ошибка.

Но ошибка Трифона стоила человеку жизни. И пусть позже выяснилось, что он был прав — неважно!

Он часами сидел в комнате и глядел на стену с обоями в мелкий цветочек. Со стены на него смотрело лицо.

Потом Трифон начал пить. И почти сразу ушёл в стремительное пике — с грязными пивными, случайными собутыльниками на садовых скамейках и пьяными слезами.

А потом…

К чёрту!

Деревянная мачта хрустнула в пальцах. Трифон в отчаянии поднял голову.

Зачем он опять вспомнил это, зачем?

Он осторожно отложил кораблик в сторону. Несколько секунд смотрел на стекло, которым полировал корпус. Сжать бы его в руке — может, и стало бы легче!

Пересилив себя, отложил стекло. Несколько раз глубоко вдохнул, взял нож и, поднявшись с чурбака, пошёл искать подходящую ветку для новой мачты.

Фёдор Игнатьевич всё не появлялся. Назначенное время давно прошло. Трифон уже выстрогал мачту и пристроил её на место сломанной. Клеем, сваренным из рыбьей чешуи, приклеил на мачту красиво развевающийся вымпел.

День клонился к вечеру. Солнце заметно опустилось к верхушкам ёлок, которые окружали поляну.

Трифон ещё раз взглянул на солнце, прислушался к звукам, которые доносил ветер, и принял решение. Если не получается передать подарок с кем-то — значит, надо самому идти на почту.

Сразу стало легче, как всегда и бывает в подобном случае.

Трифон осторожно положил готовый кораблик на чурбак. Спустился в землянку и надел вместо лёгких тапок высокие сапоги.

Подпёр дверь тёсаным сосновым колышком, чтобы случайный зверь не проскочил внутрь. И, прихватив с собой парусник, пошёл в сторону брода через речку Песенку.

* * *

Мы с Дмитрием Николаевичем нашли Серёжку в раскопе. Перемазанный в земле, он увлечённо снимал совковой лопатой слои почвы со дна раскопа.

Таня стояла рядом, держа в руках щётку на длинной ручке.

— Серёжа, не бери глубоко, — объясняла она брату. — Снимай совсем чуть-чуть, слой за слоем. И веди лопату осторожно, чтобы не повредить артефакт.

Увидев нас, Серёжка сразу поскучнел. Опёрся на лопату и спросил:

— Что? Уже пора ехать? А я до сих пор ничего интересного не выкопал.

— Даже профессиональным археологам интересные находки попадаются не на каждом шагу, — заметил Дмитрий Николаевич. — Но не теряйте надежды, молодой человек. Удача любит упорных!

— Андрюха! — отчаянно зашептал брат, выбравшись из раскопа. — А можно мне остаться? Здесь так интересно!

Я, улыбаясь, сделал вид, что раздумываю.

— Ну… Мы с Дмитрием Николаевичем договорились съездить на базу. К вечеру я привезу его обратно. До тех пор копай, сколько влезет. Но уговор! Беспрекословно слушать того, кого Дмитрий Николаевич оставит старшим. И в любом случае — дождаться меня. Договорились?

— Конечно! — просиял Серёжка, и снова спрыгнул в раскоп. — Тань! Я остаюсь до вечера! Покажешь, где дальше копать?

Я повернулся к археологу.

— Дмитрий Николаевич, вы не против, если мой брат пока поможет вашим волонтёрам?

— Что вы, Андрей! — улыбнулся археолог. — Пусть остаётся хоть до конца каникул! Нам лишние руки никогда не помешают.

— А можно? — жадно спросил Серёжка.

— Ты очень хочешь? — вопросом на вопрос ответил я.

— Конечно!

— На довольствие мы его поставим, — вмешался Дмитрий Николаевич. — Спальный мешок тоже найдём.

— Ну, ладно! Работай пока. Вечером я вернусь — там решим окончательно. Дмитрий Николаевич, вы готовы ехать?

Глава 21

Дмитрий Николаевич взялся за ручку пассажирской дверцы.

— Погодите, — сказал я.

На прошлой неделе слесарь в совхозных мастерских сделал мне запоры на двери. Приварил изнутри прочные щеколды, а в водительской двери просверлил отверстие, через которое можно было отодвинуть щеколду снаружи специальным ключом.

Я вставил ключ в отверстие, повернул и открыл дверцу. Затем отодвинул вторую щеколду и впустил Дмитрия Николаевича.

— Остроумная конструкция, — сказал археолог, с интересом разглядывая ключ. — Опасаетесь, что машину могут угнать?

— И это не исключено.