Егерь: Назад в СССР 2

— Да, наверное, — согласился я. — В общем, когда он пришёл в себя, женщины уже не было рядом. И у него пропали все деньги. Не просто пропали. Он вспомнил, что сам отдал их той женщине по её просьбе.

— Внезапный гипноз, — сказал Воронцов. — Его ещё называют «цыганским».

— Вы слышали о таких случаях?

— Слышал. Это не такая уж редкая практика у уличных жуликов. И много денег отдал ваш знакомый?

— Кажется, рубля три с мелочью, — ответил я. — Но дело не в этом. Есть ли возможность защититься от такого гипноза?

— Ах, вот что вас интересует! — улыбнулся Воронцов. — Безусловно!

— Расскажете, Алексей Дмитриевич? Мой знакомый теперь опасается ходить по улицам. Хотел даже обратиться к врачу, но не знает — к кому пойти.

— В общем-то, ничего сложного. Такой гипноз действует только тогда, когда жертва не ждёт подвоха. Если человек насторожен — воздействие не удастся. А ведь ваш знакомый теперь настороже.

Я недоверчиво хмыкнул.

— В общем-то, да. Но не может же он опасаться всё время. Так недолго и с ума сойти.

— Согласен, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — А вы порекомендуйте ему медитации. Да-да, те самые, которые я вам показывал. Они отлично помогают.

— Правда? — удивился я. — А почему же…

К счастью, я вовремя прикусил язык, а Воронцов не заметил моей оговорки.

— Видите ли, гипноз — это очень древняя техника, — воодушевлённо говорил он. — И давно известно, что одни люди легко поддаются гипнозу, а другие — с большим трудом. Если коротко — это зависит от того, насколько уравновешена нервная система человека. Уличный гипнотизёр прежде, чем войти в контакт, сначала выбивает жертву из равновесия. А медитации отлично помогают его удерживать. И ещё…

— Внимательно слушаю, — кивнул я.

— Если жертва заранее знает о гипнозе и не хочет ему поддаваться — даже у самого сильного гипнотизёра ничего не выйдет. Ведь гипноз строится на доверии жертвы. Если его нет — то и гипнотический контакт невозможен.

Воронцов задумчиво почесал бровь.

— Разве что страх… но это к делу не относится.

— Значит, моему знакомому достаточно проявить немножко недоверия к незнакомцам, и бояться нечего?

— В общем и целом — именно так, — подтвердил Алексей Дмитриевич.

Я испытал небывалое облегчение и с трудом скрыл его от Воронцова.

— Спасибо, Алексей Дмитриевич! А знаете что? Может быть, я выступлю перед ребятами прямо сейчас? Вон их сколько здесь? И не станем откладывать на завтра.

— Почему бы и нет? Только дайте мне минут сорок, чтобы собрать всех остальных желающих. А мы с вами пока можем попить чаю у меня в кабинете.

* * *

В воскресенье мы с Катей поехали на озеро. Весь остаток недели я пропадал на базе. Кормил и выгуливал собак, которые потихоньку привыкали ко мне. Проверял лодки и вёсла, выкосил вымахавшую за месяц траву. На следующей неделе Тимофеев обещал привезти комплекты свежего белья и краску, чтобы к сезону выкрасить домик базы.

Солдаты приезжали ежедневно, и уже подвели оба домика под крыши и поставили стропила из пахучих сосновых жердей. Доски для кровли перевезли через озеро на лодках. Плавать пришлось трижды.

— Проложить бы дорогу по берегу, — деловито сказал Володя. — Ты поговори с генералом, Андрюха! Здесь работы — на пару дней, не больше.

— Подумаю, — усмехнулся я.

Но самое главное, что я успел сделать — очистил бывший дом Жмыхина от всех следов пребывания прежних хозяев. Утвари набралось чуть ли не на машину. Всё это добро аккуратно погрузили в кузов «ЗИЛа» и увезли в военный городок, где теперь жила Жмыхина.

А я с тряпкой в руках целый день намывал голые полы и стены. Теперь дом стоял пустой и чистый.

— Здесь ты и будешь жить? — спросила Катя, осторожно заглядывая внутрь.

— Да, — улыбнулся я.

— Но здесь же ничего нет! Только печка.

— Ничего, обживусь помаленьку. Матрас раздобуду, а стол и кровать самому сколотить можно.

— Ни телевизора, ни приёмника. Не боишься заскучать?

— Скучать некогда, — улыбнулся я. — Больше времени останется на занятия.

— Это верно, — серьёзно кивнула Катя. — Не передумал ещё переводиться?

Я покачал головой.

— Нет, не передумал. Мне здесь нравится.

— Мне тоже. Только людей нет.

— Ничего, это только на сезон. К зиме вернусь в Черёмуховку, поближе к людям. Ну, пойдём — покажу тебе озеро!

Я отвязал лодку, запрыгнул в неё и подал руку Кате. Усадил её на корме, а сам сел на вёсла.

— Только не торопись, ладно? — попросила Катя. — Я хочу всё-всё посмотреть.

Лодка медленно раздвигала носом тёмную воду. Я грёб почти бесшумно, изредка показывая Кате то нависшее над водой дерево, то подводную корягу, похожую на затаившегося крокодила. Один раз перегнулся через борт и сорвал отцветающую кувшинку на длинном толстом стебле.

— Это тебе!

— Спасибо!

Катя прижала мокрую кувшинку к груди и вдруг воскликнула.

— Смотри! Какие большие птицы! Кто это?

Из-за упавшей в воду старой берёзы один за другим выплывали серые гуси. Потревоженные Катиным криком, они загоготали, побежали по воде, оставляя за собой короткие бурлящие дорожки, и вдруг сорвались ввысь, полетели!

На лету гуси выстраивались в привычный клин. Я пересчитал их: один, два, три… семь! Все.

— Смотри, летят! Летят!

Глава 11