Егерь: Назад в СССР 2

На скамейках сидели шесть человек. Высокие угловатые фигуры, начинающие взрослеть лица — уже не подростки, но ещё не мужчины. По большинству из них горькими слезами заливалась армия, а по некоторым — и тюрьма.

Мельник играл на гитаре. Он обнял её, словно подружку, перебирал струны и что-то напевал, изредка потряхивая тёмными курчавыми волосами.

Журавля — Вовку Журавлёва — я тоже сразу узнал. Крепкий длиннорукий парень, он сидел напротив Мельника и посасывал пиво из горлышка бутылки.

На миг у меня в голове раздвоилось.

Я видел перед собой Журавля — неформального лидера «углов». Такого, каким запомнил его из прошлой жизни.

И одновременно вспоминал круглоголового мальчишку, которого привела в первый класс усталая мать. Я, Андрей Синицын, тогда уже учился в седьмом и случайно столкнулся с ними на торжественной линейке первого сентября.

Как всё просто и ясно, когда ты взрослый! Когда уже пережил всю сумятицу подросткового возраста, прошёл школу армии и попробовал настоящей жизни.

Я чётко знал, что собираюсь сделать. И знал, что у меня всё получится, как надо.

Вывернул из-за угла, перешёл дорогу, делая вид, что иду по своим делам. Сидевший ко мне лицом Мельник бросил на меня взгляд, стараясь казаться равнодушным. Оценил мою решительную походку и снова опустил глаза к гитарным струнам.

Это были даже не шакалы — шакалята. Они связывались только с теми, кто заведомо слабее, боится и не сможет дать отпор.

В этом и было их счастье. Будь они посмелее — рано или поздно попробовали бы отхватить кусок не по зубам, ввязать в какое-нибудь мутное дело. А так — подрастут, перебесятся. Закончат своё ПТУ, отслужат в армии и пойдут работать помощниками машинистов и слесарями на железную дорогу. Заведут семьи, детишек, остепенятся.

Проходя мимо скамеек, я круто повернул, сделал ещё два быстрых шага и правым кулаком ударил Журавля в ухо.

От неожиданности Журавель поперхнулся пивом и свалился со скамейки прямо под ноги дружкам. Те вскочили.

Не обращая на них внимания, я ногой пнул сидевшего Мельника в грудь, чуть выше гитары. Зачем ломать инструмент?

Моя нога впечатала Мельника спиной в скамейку, он задохнулся.

Четверо остальных отскочили к дороге.

Я сильно ударил шевелящегося Журавля ногой в живот и, сжимая кулаки, повернулся к остальным.

— Пошли на хер отсюда! Бегом! И чтобы больше я вас здесь не видел, иначе сядете у меня!

Лишившись вожака, они не задумались ни на секунду.

— Валим! — оглянувшись на дружков, скомандовал белобрысый пацан и первым припустил вдоль улицы.

— А ты куда?

Я ухватил за плечо собравшегося бежать Мельника. Его рубашка затрещала. Дёрнув сильнее, я усадил парня обратно на скамейку.

— Деньги, которые вы отобрали у моего брата! Быстро!

Трясущейся рукой Мельник полез в нагрудный карман и вытащил оттуда смятый рубль.

— Где остальное?

— Мы пива купили.

— Завтра вечером занесёшь, понял? И чтобы больше не трогали его.

Мельник закивал.

— А ты понял, Вова?

Это я спросил у Журавля, который, лёжа, прислушивался к нашему разговору.

— Понял, — просипел Журавель.

Одной рукой он держался за живот, другой ладонью зажимал ухо.

— Если не принесёте — я вас найду. Где вы живёте, я знаю. И всех запомнил.

Я повернулся и пошёл к брату, который стоял возле угла дома.

— Идём домой, Серёга! Жрать охота.

— Что он, маленький, что ли? — ворчал за ужином отец. — Пусть бы сам разбирался. Не стыдно тебе, Андрюха? Здоровый лоб, мужик, а полез драться на пацанов. Мы в своё время сами разбирались.

Я неторопливо черпал ложкой с тарелки жареную картошку с грибами. Доел и отдал тарелку маме, которая молча мыла посуду. Потом посмотрел на отца.

— Батя, у тебя старший брат был?

— Нет, — ответил отец. — Знаешь же, чего спрашивать?

— А у него есть.

Я потрепал Серёгу по вихрастой макушке.

— И я его в обиду не дам.

— А если эти оболтусы своих братьев приведут? — спросила мама.

— Вот тогда и будем решать по-мужски, с братьями — улыбнулся я. — Мам, мне завтра рано вставать. Электричка в шесть утра.

— А зачем в такую рань? — удивился отец. — Поезжай попозже.

— Дел много, — ответил я. — Сначала в институт, потом на работу. И Георгий Петрович просил к нему заехать.

— Тот самый генерал? — спросила мама. — Что ему от тебя нужно?

— Хочет открытие сезона обсудить. И пообедать пригласил.

Я почти не обманул маму. Георгий Петрович, действительно, пригласи меня пообедать, когда узнал, что я еду в Ленинград. Но главное было не в этом.

По моей просьбе он нашёл врача для отца.

Ночью, когда я уже засыпал на диване, неслышно открылась дверь комнаты младших. На пороге стоял Серёжка в майке и синих сатиновых трусах. Он подошёл к моему дивану и прошептал:

— Спасибо, Андрюха!

А с утра за пыльным окном электрички замелькали знакомые, но давно забытые пейзажи. Пролетали столбы, крыши домов, железнодорожные переезды и дороги. То приближаясь, то отдаляясь, бежала зелёная полоска леса.

Неразборчивый голос в вагонном динамике бормотал названия знакомых станций. Пассажиры в вагоне то убывали, то прибывали.