Егерь. Девушка с Земли

«Кемпнер!» — узнал Скворцов. Реми о появлении общего знакомца он решил не говорить, но та неожиданно сама все поняла.

— Это мясник, да?

Проницательная! Скворцов набычился и ничего не ответил… словно двоечник у школьной доски.

— Зачем Кемпнер здесь, Эндрю? — не унималась Реми. Ей чудилось, что она оказалась внутри очередного ночного кошмара — вроде того, где из нее делают нарезку посредством молодого жаброхвата или затягивают в брюхо вертолета-оборотня.

Действительно, зачем полностью съехавший с катушек, превращенный в корм для личинок маньяк оказался на месте драмы? Почему налетчики впустили его в свой круг, а не раскроили голову кремневым топором? Не нашпиговали ядовитыми иглами?

Кемпнер стащил с плеча рюкзак. Подал одному из венценосных. И только после этого упал лицом вниз. Из раны на спине в небо ударили искры молодого криля. Со стороны казалось, что Кемпнера-мясника охватило бело-синее пламя. То, что зрело в нем, питаясь соками и разложением, рвалось теперь наружу, разорвав ненужную больше оболочку.

Скворцов мысленно хлопнул себя по лбу. Капитан выполнил свою последнюю миссию. Доставил беснующимся ночным партию радикального ускорителя развития с «Левкоя-140».

Что бы это значило?

Венценосные накачивают глуповатых аксл драгоценным ускорителем? Если бы взглянуть ближе… Хотя бы одним глазком!

Акслы способны приостанавливать свое развитие. Это раз. Венценосные вводят им ускоритель. Это два. Что получится, если суммировать «раз» и «два»?

Темные венценосные не позволяют своим дневным собратьям оставаться на всю жизнь младенцами? Эта вытяжка из эмбрионов avis sapiens — настоящая бомба. При помощи нее венценосные могут расшевелить обмен веществ дневных аксл и стимулировать их высшую нервную деятельность.

«Изверги! — усмехнулся про себя Скворцов. — Насильственное взросление земноводным не по нраву!»

Тогда выходит, что венценосные выполняют работу Юнион Гэлакси, отца Аруха и даже того самого Вседержителя, которого представляет на Сирене святоша! Причем выполняют ударным темпом — одним махом, за один Карлик.

«Мы говорим не об эволюционных, а о революционных процессах, Андрей!» — всплыл в памяти голос Самуила Розенталя.

Зачем акслам разум? Чтобы понять изувеченную давней катастрофой природу Сирены? Чтобы постигнуть чудовищную суть Хардегена (и, быть может, других рифов, родственных по сложности) и пойти ему в услужение? Стать частью бездушной биологической машины, занятой экспериментами по улучшению видов?

Поэтому несчастные акслы и приостанавливают свое развитие. Поэтому прячутся каждый Карлик на дне вырытых под хижинами пещер. Либо зарываются в ил — как рыбособаки и прочая дневная живность. Для аксл предпочтительнее оставаться всю жизнь вечными детьми, вечными личинками, чем нести бремя разума. Разум — значит ответственность. Значит — служба. Значит — не только свое болото и крупа из фитопланктона, поднесенная Кристо.

А акслы — они вроде нашей девочки Ремины. Пока Реми не проползла через пещеры Хардегена на тощем пузике, она жила лишь песнями и рассуждениями о благородстве, с которым была знакома понаслышке. Очень, очень похоже. Вот и накачанные ускорителем развития дневные акслы проходят через конвейер псевдолабораторий Большого барьерного рифа, чтобы стать… ночными.

Венценосными.

Темными демонами, приходящими вместе с ночью.

Сирена, Сирена… Ты — не Земля. Совсем не Земля.

Шли минуты, брюхо живого дирижабля обросло коконами. Прикрепленные к нему крабопауки подтянули себя повыше, и гигант неспешно отвалил. На его место вырулил следующий. Новая смена крабопауков приступила к упаковке и погрузке.

В то же время у отобранного зачем-то акслы появилась компания — с десяток таких же смертельно испуганных и испачканных землей созданий. Они перемигивались третьим веком и выражали свои чувства бешеным трепетом горловых мешков и едва слышным кваканьем.

По мелкой волне лагуны скользнул синий круг. За ним — еще один.

— Смотри! — Реми толкнула егеря в бок.

В первую секунду Скворцов не понял, что это значит. В голове толкнулась мыслишка: вертолеты колохры! Светят прожекторами!

Но увы! Это летающие киты отражали огромными глазищами свет Карлика.

Еще Самуил Розенталь доказал, что видимый спектр для дневных форм жизни Сирены смещен в сторону инфракрасного. А для ночных — наоборот. Ночным нужен ультрафиолет, чтобы отчетливо видеть цель.

Проклятые живые дирижабли подсвечивали укрытие Скворцова и Реми.

Венценосные заволновались. Отвлеклись от упаковки пленников крабопауки, защелкали клешнями, предвкушая расправу.

Сверкнула, точно луч лазера, тончайшая паутинка. Промелькнула над кожухом агрегата для переработки планктона, почти неслышно шлепнулась в воду. Расплылась радужной пленкой, словно бензиновое пятно. Скворцов поспешно опустил голову. Реми же наоборот — оперлась на щупальце агрегата и потянулась вверх.