Ефрейтор Икс

Губошлеп видел непроизвольное движение руки Гири, и успел пожалеть, что не сдержался. Каким бы смешным не казался Гиря, лучше ему подыгрывать. Кто его знает, что у него на уме?..

Гиря нервно затянулся сигаретой, не заметив, что уже загорелся фильтр, закашлялся. Еле справившись с волнением, протянул:

– Да-а… Мечты… Ну ладно, Губошлеп, тащи монеты и тебя никто никогда не тронет.

Губошлеп поспешно вскочил, и тут же исчез, будто испарился на ласковом июньском солнышке. А Гиря про себя подумал, что его и так никто не посмел бы тронуть. Если бы пахану зоны не шли регулярно переводы от денежного папаши Губошлепа, того давно бы уже "опустили". Но, видно, не такой уж сильно денежный у него папаша, если вообще от тюрьмы не смог отмазать. А бежать надо побыстрее… Не дай Бог до пахана дойдет, что готовится самодеятельный побег…

Глава 3

Менты всякие бывают

Почти трезвый, веселый и довольный, Павел уже в темноте подходил к дому. Решил пробраться через двор соседа, пусть топтуны помаются от неведения. Увидев Павла, Ольга потянула носом, сказала:

– Паша, ты же спиваешься! На этой неделе уже два раза…

– Оля, да ты что?! Всего бутылку пива и выпил…

– Ага… А почему же пахнет так, как от целой канистры?

– Так ведь жара…

– Ужинать будешь?

Павел прислушался к себе; организм лениво пробурчал что-то насчет того, что и завтрашний обед можно будет отдать врагам…

– Нет, не буду… Закуски было навалом…

– Ага! Значит, бутылку пива ты закусил большим количеством закуски?

– Тебе бы сержантом в милиции работать… Вопросы ты задаешь совершенно по-сержантски… – обескуражено проворчал Павел и отправился в душ.

Вертясь под теплыми струями, размышлял без особого уныния, что, было, утвердился в этой жизни, но снова угодил на оползень. Опять все зыбко вокруг, неустойчиво, ползет и качается… Опять какой-то гнусной гадине на хвост наступил, и не заметил. Судьба у него, что ли такая? Чужие хвосты оттаптывать… Да господи, боже мой! Не было никаких хвостов! Уж он-то в последние два года живет сверхосторожно; даже чужие драки обходит сторонкой. Гонтаревы происки! Больше просто некому. Отметелил Павел первых киллеров, вот погоняло группировки и решил, прощупать клиента, с целью стребовать с заказчика плату побольше. Надо еще кого-нибудь отдубасить с извращенной жестокостью, чтобы плата возросла тысяч до пятидесяти. Откуда ж у простого ректора такие деньги?

Вылезя из-под душа, Павел сел в свой шезлонг, глубоко вздохнул. Да, вечерок был хорош. Не особенно жаркий, а какой-то приятно парной, будто парное молоко. И во всем теле такая приятная усталость. Но тут осторожность взяла верх, он вспомнил про снайпера. Быстро огляделся по сторонам. Ни единого чердачного окна видно не было. Значит, и его никто не сможет подстрелить с чердака. С одной стороны заслоняют сараи, с другой – дом, с третьей стороны – забор и огромная яблоня. Разве что с четвертой стороны торчат над крышами кроны нескольких огромных тополей. Но мы ж в России, господа. Это на диком западе никто даже не поинтересуется у индивида, зачем он на дерево забрался. Залез, значит, ему так хочется. А у нас каждый второй прохожий, проходя под деревом, будет кричать: – "Эй, слезай, закурим!" Не говоря уж про каждого первого.

Может, он что-то еще знал про Гонтаря, кроме того, что тот взятки берет? Хотя, теперь это и взяткой-то не называется… Как это? "Репетиторство с гарантией поступления". Возможно, что-то и знал, совсем убойное, способное и сейчас усадить в тюрьму, хоть и не надолго. Но для ректора и два года означают полную и окончательную научную смерть. Может быть тогда, почти тринадцать лет назад, когда Павлу прилетело по голове вторично, прознав про амнезию, настигшую Павла, он успокоился, а тут вдруг испугался, что тот вспомнил в с е? Господи! Но Павел еще тогда всю свою жизнь вспомнил, когда еще валялся в крошечной сельской больничке… Он тогда выдирался из этой проклятой амнезии, как утопающий из омута. Как полоумный старался вспомнить, где еще он мог слышать знакомые звуки. Где-то читал, что особенно запахи способствуют воспоминаниям. Но вот запахов как раз и не было.

Тишина больницы угнетала. Если бы было побольше звуков, запахов, он бы быстрее все вспомнил. Но откуда же взяться запахам в больнице, хоть и сельской? Уже на второй день он окреп настолько, что смог нормально говорить, вот только в нижнюю половину тела жизнь никак не хотела возвращаться. Было такое ощущение, будто он лежит на постели плечами, а все остальное парит в невесомости.

Да, еще вкус помогает воспоминаниям. Когда он лежал, проснувшись утром, и прислушивался к редким звукам в коридоре, вошла сестра, сделала ему укол, заставила проглотить целую горсть таблеток, а в заключение предложила выпить стакан терпкого настоя из трав и кореньев.

Понюхав настой, и с удивлением ощутив, что не чувствует запаха, попробовал на вкус, и тут в голове от знакомых ощущений ком ваты стал вроде бы не таким тугим, как раньше. Он сказал: