Эффект энтропии

Попытавшись открыть глаза, она почувствовала, что теряет сознание, и машинально попыталась помочь правой руке, которой она придерживалась за переборку, еще и левой. Но ощутила на ее месте лишь острую боль, которая тут же прострелила плечо и спину и как бы рассыпалась на мелкие осколки, пронизывая грудь и живот.

«Вот и все! – с тоской подумала она. – Я осталась без обеих рук».

Но что это? Проморгавшись, она увидела, как тонкие серебристые щупальца, похожие на шелковые нити, обвились вокруг пальцев ее рук, выкинули еще более тонкие, более изящные присоски и впились ими в ее плечи, грудь.

– Нет! – громко выкрикнула Мандэла, осознав, что увидела то, чего никто не видит, – свою собственную смерть. Отчаянным рывком она вырвала одну руку из оплетающей паутины. Тончайшие присоски натянулись, как струны и разом оборвались с резким звуком лопнувшей струны. Сами присоски беспомощно корчились на рубашке, а из щупалец, из места обрыва, вырастали новые присоски…

Неон бросилась к ней на помощь, издав пронзительный вопрошающий возглас.

– Назад! – собрав последние силы, выкрикнула Флин. – Неон, отделение. Барри, не позволяй никому притрагиваться ко мне…

Она с трудом открывала рот, с трудом ворочала языком. Но она знала, каким оружием убита, и торопилась поделиться своим знанием:

– Барри… скажи Маккою… паутина… капитан Кирк…

Досказать она не смогла – присоски добрались до ее мозга и погасили сознание.

* * *

Спок прямо-таки заставлял себя не подчиняться реакции своего тела на то, что произошло. По земным меркам это казалось немыслимым. Но такой же немыслимой, по его понятиям, была земная идея о душе и теле. Признавая за этой идеей право на существование, он все-таки считал, что идея «цельного» вулканца – сложная и тонкая идея – более соответствует понятию разумного и сознающего себя живого создания.

Но вот он только что соприкоснулся с идеей души и тела не философствующим разумом, а всей своей сущностью «цельного» вулканца. Он отдавал Джиму всю свою волю и все свои силы, а в ответ слышал, как страдает земная душа и как болит земное тело. И если бы Кирк не прервал их гипнотическую связь, лежал бы Спок в коматозном состоянии и получал бы кислород для своего тела от жуткой бездушной машины доктора Маккоя.

– Мистер Спок, что с вами? Разрешите, я вам помогу, – подошла к нему Ухура и, не касаясь его, протянула ему руку. Он знал, что она не дотронется до него без его разрешения.

Павел Чехов, потеряв над собой контроль, плакал, уткнувшись головой в панель управления: в его плаче боль случившегося перемежалась с надеждой, что капитан Кирк останется жив.

Переживания Ухуры и Чехова были настолько сильны и глубоки, что Спок слышал их без всякого прикосновения, и ему надо было уединиться, чтобы восстановить свои силы. Он не мог логически мыслить в таком состоянии, а надо было многое обдумать и многое сделать.

– Лейтенант, – обратился он к залитой слезами, но молчащей Ухуре, – мне нужна ваша помощь. Вызовите от моего имени командира Флин и направьте ее в лазарет. Это приказ. Есть основание предполагать, что она ранена гораздо сильнее, чем она сама считает. Нельзя медлить с оказанием помощи.

– Да, сэр, – отозвалась Ухура, и вопросительно посмотрела на него. – А как вы себя чувствуете?

– У меня нет телесных повреждений, – ответил Спок и стал с трудом подниматься по лесенке. Позади него Ухура вызывала на связь Флин.

– Лейтенант, она здесь, внизу, – голос Бернарди Аль Аурига звучал на близкой к истерике ноте. – У каюты Мордро. Она без сознания. Но она приказала не прикасаться к ней. В нее стреляли паутинной пулей. Проклятье? И в капитана Кирка тоже.

Спок вошел в лифт. Когда он развернулся спиной к стенке, сквозь еще не закрывшиеся двери он успел заметить на мостике две пары широко раскрытых от ужаса глаз. Это были глаза Ухуры и Чехова.

Лифт стремительно полетел вниз. Спок прислонился к стенке, обретая контроль над своим телом, но мысли его оставались бесконтрольными.

«Значит, „паутина“, – говорил он сам себе. – Вот почему я не мог помочь Джиму. А не догадался о ней потому, что не мог представить, будто кто-то способен применить это чисто земное по своеобразности и по жестокости оружие».

Ему хватило коротенького уединения, чтобы привести себя в порядок, и из лифта он вышел таким бодрым и уверенным, как будто не он, а кто-то другой падал от изнеможения за минуту до этого.

Он подошел к каюте Мордро и услышал, как Бернарди Аль Аурига колотит кулаком по панели интеркома и громко кричит:

– Куда вы все подевались, черт вас побери, медики-педики?

«Секция медицины уже знает о „паутине“, и в лазарете царит ужас», – подумал Спок.

Сверкая искрами своих чешуек, Неон мостом прогнулась над Мандэлой Флин, как будто защищала ее от новой опасности. Спок опустился на одно колено рядом с телом командира безопасности и поразился его стройной изящности и хрупкости. Он привык видеть Мандэлу самоуверенной, полной энергии и чисто физической силы. А оказалось, что она создавала свой внешний облик ценой упорных тренировок и постоянного контроля над собой.