Эффект Эмбера

По-моему, она не расслышала меня, но мне показалось, что я прощен. Потому что, когда она наконец уснула по-настоящему, на губах ее все еще играла счастливая улыбка.

Глава 10

Когда я проснулся, Аралия уже хлопотала в маленькой кухоньке. Во всяком случае, оттуда доносился звон посуды.

Я потянулся, потер глаза, высунул до отказа язык, чуть не забыв убрать его обратно. Потом поскреб пятерней грудь, голову. Я сидел на краю кровати, просто сидел, когда вошла Аралия.

– Что случилось с человеком, который был со мной прошлой ночью? – спросила она.

– Был где?

– Здесь, в комнате Спящей Красавицы.

– Не задавай глупых вопросов. Я давно уже распрощался с этими дурацкими сказочками. Но если ты желаешь получить ответ на свой глупый вопрос, то знай – этот человек всегда старается убраться до того, как я проснусь. Он знает, что я его убью.

– Будешь завтракать?

– Нет.

– Нет?

– Неужели я выразился неясно?

– Но я приготовила тебе завтрак, Шелл. Он готов.

– Угу.

– Боже мой! Принц и правда превратился в медведя. Тебя что, заколдовали?

– Угу. Даю голову на отсечение, ты приготовила овсянку. Кто спал в моей постели? Еще одна дурацкая сказка...

– Я приготовила яичницу-болтунью с грибами, специями и всем прочим, что нашла у тебя в кухне.

Аралия предстала передо мной в моей старой белой рубашке нараспашку, с закатанными рукавами, свободно падающие широкие полы рубашки создавали иллюзию накинутого на плечи огромного шарфа. Что же касается пуговиц, то Аралия, похоже, вообще не признавала никаких застежек.

Она присела на кровать рядом со мной.

– Тебе нужно съесть несколько яиц.

– Ты с ума сошла!

– Но это необходимо для восстановления сил.

– С этим у меня никогда не было проблем. Но, пожалуй, ты права. Я просто как-то об этом никогда не думал.

Я опять потер глаза и высунул язык.

– Тебе обязательно надо это делать?

– Да, так я просыпаюсь.

– Ну, кажется, теперь ты окончательно проснулся. Давай поднимайся, соня-засоня. Тебе в самом деле необходимо что-нибудь проглотить, Шелл.

– Соня-засоня! Квака-задавака!

Я взглянул на нее, стараясь окончательно стряхнуть с себя остатки сна.

Она улыбнулась.

– Ну... тогда... – сказал я, – может, самую малость...

* * *

Несясь в «кадиллаке» по Уилшир, я чувствовал себя просто прекрасно. И это несмотря на мой великолепный завтрак, состоявший из яичницы, весьма напоминавшей подошву от туфли, которую к тому же долго морозили в холодильнике. Я ковырнул вилкой пару раз и этим вполне удовольствовался. Впрочем, я никогда не ем много утром. Сегодня же я съел еще и тост. И выпил много кофе. Так что мне не страшны любые неурядицы. По крайней мере так я думал по своей наивности.

В ЛАОП мне сообщили, что все их попытки подкараулить Эла Хоука или Джеймса Коллета в доме, где я застрелил Верзена, не увенчались успехом – они как в воду канули. У полиции пока не было формальных оснований дня допроса Нормана Эмбера или даже Войстера Один Выстрел.

Я же, проведя все утро в поисках дополнительной информации о Нормане Эмбере, ближе к полудню снова отправился к нему домой и снова его не застал. Но к этому времени картина, начавшая вырисовываться прошлым вечером, приняла более ясные очертания.

Пожалуй, самым важным моим открытием было то, что Норман Эмбер, отсидевший год в тюрьме Сан-Квентин и с тех пор проживавший в доме по улице Вистерия, являлся законным отцом Аралии, то есть был тем самым Норманом Эмбером, который, по словам Аралии, умер еще до ее рождения. Очевидно, она удивилась бы и была весьма озадачена, если бы я сообщил ей об этом. Если, конечно, Аралия не вешала все это время мне лапшу на уши. Но у меня не было никаких оснований подозревать ее в неискренности.

Из полученной мною справки следовало, что Норман Леонард Эмбер и Лора Аралия Бленгруд сочетались законным браком немногим более двадцати восьми лет назад в Пасадене, штат Калифорния. В то время Норману было двадцать шесть лет, а Лоре – двадцать четыре. Они развелись в том же городе спустя три года, через год после рождения сына Питера и за три месяца до рождения дочери Аралии Энн.

Суд удовлетворил иск миссис Эмбер, обвинявшей мужа в ментальной жестокости, которая в те дни трактовалась весьма широко – от докучливости до рукоприкладства. Пообещав полсотни одному моему старому информатору в Сакраменто, я узнал истинную причину, побудившую Лору развестись с Норманом. Оказалось, что она уличила его в flagrante delicto, что в переводе с латыни означает «прелюбодеяние», а попросту говоря, застукала мужа, когда тот трахал девятнадцатилетнюю няньку их сына. Разумеется, «трахал» – отнюдь не означает, что он бил девицу доской по голове.