Ее звали Марией. Документальная повесть

На слетах участников походов по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа Евгений Иванович Красовский обычно появляется в парадном мундире с полковничьими погонами и двумя рядами орденов и медалей. И когда он глуховатым, чуть надтреснутым голосом выкрикивает слова команды, кажется, будто годы оказались бессильными перед его военной выправкой, будто время пощадило этого невысокого сухощавого человека. Но потом неожиданно замечаешь пустой рукав, заткнутый за широкий золоченый пояс, встречаешься взглядом с его словно вылинявшими на ветру глазами — и иллюзии как не бывало. Есть больной уставший человек, перенесший за свои шестьдесят восемь лет столько, что достало бы на несколько жизней.

Более десяти лет Евгений Иванович возглавляет Республиканский штаб походов по местам народной славы при ЦК ЛКСМ Молдавии, ищет, увлекается и увлекает, загорается и зажигает других, а собственная боль все саднит, все не отпускает. И когда усталость уже валит с ног, а боль становится нестерпимой, подступает к самому горлу, он на несколько дней оставляет дела, ложится в постель. Лежит неподвижно, с открытыми глазами, прислушивается к шорохам в квартире. Думать нет сил. Но видения, реальные и бесплотные, сегодняшние и давно потускневшие в памяти, обступают со всех сторон, сжимают голову тисками, заставляют сердце колотиться громко и неспокойно.

…Огромный массив высокой, в рост человека, дозревающей пшеницы. Угрожающе-низкий, лязгающий гул, словно окрашивающий пшеничное море в темносвинцовый цвет, — и танки с белыми крестами на башнях, которые подминают под себя высокие тугие стебли. Ординарец Тищенко резко замахивается зажатой в руке бутылкой с горючей смесью, но бросить ее не успевает: пробитая пулеметной очередью бутылка вдруг ослепительно вспыхивает, обдает одежду, лицо, руки липким, невыносимо беспощадным пламенем.

То ли явь, то ли сон, страшный и до боли правдоподобный?

Те, кому довелось пережить войну, более щедры на воспоминания о победных годах — сорок четвертом, сорок пятом. Они охотно рассказывают о Корсунь-Шевченковском котле и Ясско-Кишиневской операции, об артиллерийской подготовке у стен Берлина и штурме рейхстага, о боях за Белград и неодолимом рывке на помощь восставшей Праге. Не приглушенное временем чувство ликования, упоения победой будит яркие, незабываемые воспоминания.

Но самой глубокой зарубкой в нашей памяти — опаленный огнем сорок первый. Дороги, забитые обессиленными, тяжело бредущими людьми. Скорбные глаза отстающих. Безнаказанные погони фашистских «мессеров» за одинокими женщинами и детьми в обезлюдевшей степи, за машинами с красными крестами на бортах.

В первые послевоенные годы, пока еще кровоточили раны, пока тупо саднили трудно сраставшиеся рубцы, люди старались реже вспоминать о том трагическом времени. Потом оказалось, что бремя новых забот и лишений затянуло многие раны, и сквозные, и слепые, и рваные, и горечь понемногу растворилась в душах. Боль уже не была такой острой, а спокойствие, обретаемое людьми, становилось мудрее и глубже.

И вот только сейчас, с расстояния в несколько десятилетий, мы все чаще и настойчивее обращаемся к тем самым первым и самым черным дням. И обнаруживаем и в них стремительные взлеты человеческого духа, ослепительные вспышки самопожертвования, чистый пламень высокого благородства.

Лихая година в жизни народа рождала героев с той же удивительной щедростью и в таком же обилии, как и время триумфа нашего оружия.

…Целый месяцу изнурительно жаркий август сорок первого года, 37-я отдельная кавалерийская дивизия держала оборону. Она отражала натиск врага, теряла людей, переходила в частые контратаки, вновь откатывалась на прежние позиции — и все это на фронте протяженностью 60 километров, от села Еремеевка до города Градижска. Потом немцам удалось крупными силами форсировать Днепр, и дивизии пришлось с боями прорываться через кольцо окружения.

Тридцатичетырехлетний майор Красовский был в 37-й начальником оперативного отделения, командиром грамотным, отлично знающим военное дело, — за плечами у него были кавалерийская школа и военная академия имени Фрунзе.

Помимо множества сложных обязанностей, которые налагала на него штабная работа, на майоре лежала оборона командного и наблюдательного пунктов дивизии. И потому, когда командир радиовзвода вдруг закричал громко и пронзительно: — Из Яблуновки на боевые порядки 133-го полка идут танки! — Красовский первым метнулся к командиру дивизии:

— Разрешите взять автоматчиков, выдвинуться вперед!