Ее зовут Тень

— Что? — поразился он, слегка попятившись и, видимо, совсем уверившись, что его храна сошла с ума окончательно и бесповоротно. Но мне было не до расшаркиваний:

— Да снимай же ты камзол, увалень!

Видя, что Торин все еще медлит, я решительно шагнула к нему, без жалости содрала требуемый предмет одежды и повесила его на швабру, как на вешалку. Графенок, разинув рот, даже не пытался сопротивляться и лишь беспомощно хлопал глазами, следя, как я вновь занесла швабру над корзиной.

Довольно долгое время ничего не происходило. Я уже устала размахивать деревянной палкой с накрученной на нее дорогой шмоткой, и в голову полезли крамольные мысли. Может, здесь и впрямь все чисто? Что же я делаю, попорчу ведь этакую красоту! Вдруг Торин прав и я просто очень понравилась вчера одному из гостей, вот он и расщедрился на такое элегантное подношение? А что? Почему бы и нет, в конце концов? Ведь я и впрямь очень симпатичная, можно даже сказать, краси…

И тут ахнул взрыв. Швабру, протянутую вперед и потому принявшую на себя основной удар, просто разорвало на части. В мою руку, поспешно вскинутую к лицу, защищая глаза, воткнулось несколько щепок и каких-то осколков. В воздухе весело закружились ошметки цветов и зелени, а также жалкие обрывки того, что только что было нарядным камзолом. Меня со страшной силой отшвырнуло назад, прямо на выглядывающего из-за моей спины Торина, так что упали мы вместе, причем я сверху. Сориентировавшись, я не стала скатываться с графа, а, наоборот, постаралась разлечься на нем повольготнее, чтобы закрыть собой, если вдруг там есть еще чему взрываться.

Но активная силовая демонстрация уже закончилась. Тряся оглушенной головой и не торопясь сползать со слабо подергивающегося подо мной Торина, я приподнялась на локтях и огляделась. Над нами с нервным клекотом вилась Тьма — хвала богам, вроде бы целая и ничуть не пострадавшая. От корзины не осталось ничего, только горстка невразумительных прутиков и веточек, сиротливо лежащая на пороге, да гибкие ивовые щепочки, разлетевшиеся по всей комнате. Та же печальная участь постигла и дивной красоты букет — листья и лепестки усеивали ковер двухцветным авангардным покрывалом. Швабре и соот-ветственно моим рукам, ее державшим, досталось больше всего. Несчастного предмета домашнего обихода просто не стало, а мои руки громко вопияли о своих нравах, требуя немедленно вытащить из них занозы и осколки. Впрочем, это могло и подождать.

Я скатилась с графенка, крадучись подошла к двери и выглянула в коридор. Как ни странно, грохотом, криком и прочими сопутствующими взрыву звуками никто и не подумал озаботиться. Соответственно бегущей к нам стражи, охраны или хотя бы служанок и близко не наблюдалось. Интересно, это хорошо или плохо? Впрочем, какая сейчас-то разница?

Я метнулась обратно в комнату и свалилась на колени около лежащего на полу Торина, как благородная леди перед трупом возлюбленного, убитого в неравной схватке со злом. Для полноты картины не хватало только стоящего рядом и ехидно хохочущего представителя этого самогоЗла, уже тянущего свою алчную ручонку к безутешной непрочной девице, скорбящей над телом любимого жениха. Стон! Эк меня понесло! На самом-то деле и девица не безутешная-непорочная, и жених-то не жених и даже не возлюбленный, а зла у меня и самой хватает, хоть отбавляй, могу одолжить по знакомству.

— Торин, ты цел? — поинтересовалась я, похлопывая несчастного по щекам, дабы побыстрее привести в адекватное состояние. — Эй, да ты жив вообще?

— Жив, — жалобно простонал Торин, стараясь отстраниться от становящихся все более увесистыми хлопков. — Что это было?

— «Что», «что»… Говорила я тебе, дураку, — не лезь к этой корзине! Представь, что было бы, если б она у тебя в руках ахнула! Как минимум эти самые руки бы и оторвало, а как максимум — голову!

— Но как… — Торина, видимо, неслабо приложило спиной, а тут еще моя брякнувшаяся тушка свою лепту внесла — графенок, встав, поморщился и принялся растирать спину, как старый, ревматичный дед, впервые за пять лет слезший с теплой печки.

— Очень просто, — пояснила я, вытаскивая из чуланчика более удачливых соседей швабры и начиная сгребать в совок остатки. — Там, под цветами в корзине, лежало особым образом скрепленное и запакованное заклинание, настроенное активизироваться теплом тела конкретного человека. В данном случае тебя.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Торин, морщась и демократично подключаясь к уборке. Тьма, убедившись, что с хозяйкой и клиентом все в порядке, тоже слетела на ковер и приняла посильное участие в устранении безобразия, собирая крупные щепки и хвостом сметая их в лежащий на полу совок.

— Если бы эти проклятые цветы взяла я, ничего бы не случилось. А вот стоило до них дотронуться тебе, как заклинание сдетонировало бы, скорее всего отправив твою Душу в мир надлунный или во Мрак вековечный. Я подозревала, что в корзине кроется подобная пакость, правда не думала, что такая сильная.