Ее тайный возлюбленый

– Что такое? Вам не нравится то, что я делаю? – с притворным удивлением спросила она. – Мне следует остановиться?

– Вы же знаете, что я имел в виду вовсе не это, – пробормотал он.

– Тогда молчите и позвольте мне продолжить.

И она с новым пылом принялась ласкать его, словно изучая на ощупь строение его тела. Низко склоняясь лицом над его грудью, она невольно кончиком косы водила по его коже, и это еще сильнее распаляло Гейбриела. Он мужественно выносил все пытки до тех пор, пока она не ухватилась рукой за его выпуклую плоть через брюки и не начала нежно сжимать ее. Он громко застонал и буквально взмолился, извиваясь под ней всем телом:

– Перестаньте меня мучить, Антуанетта. Прошу вас.

Будто удивившись, она взглянула ему в лицо. В выражении ее глаз скрывалось лукавство, а в полураскрытых губах – очарование. Ему хотелось привлечь ее к себе и целовать, целовать до бесконечности. Вдруг ее лицо стало серьезным, она прищурилась и звонко рассмеялась:

– Похоже, ситуация изменилась на противоположную, не так ли?

– Ничего похожего, – пропыхтел он, возражая.

Антуанетта улыбнулась и принялась расстегивать пуговицы на брюках.

– Да что вы говорите? А, по-моему, именно так. Может, вы хотите, чтобы я остановилась и больше не продолжала?

– Вы знаете, что я хочу вовсе не этого, – простонал он.

Она широко улыбнулась, расстегивая вторую пуговицу на брюках, а затем на ее лице появилось испуганное выражение, как будто она никогда не видела обнаженными скрытые части мужского тела. Гейбриелу это показалось ужасно нелепым. Впрочем, может быть, он кое-что упустил из виду? Но именно в этот момент ее рука проскользнула в его брюки, и тут он напрочь потерял способность рассуждать.

Антуанетта гордилась своей наготой. Просмотренные ею книги кое-что объяснили ей, кое-что показали, но на самом деле она лишь невинно забавлялась, не имея никаких порочных мыслей. Прежде всего ее поразила разница: картинки были холодными и бездушными, но интимные забавы, происходившие между ними сейчас, никак нельзя было назвать ни бездушными, ни холодно-отстраненными.

В Гейбриеле бурлила жизнь, он был настоящим, живым мужчиной из плоти и крови. Кто бы мог подумать, что тело мужчины могло быть таким привлекательным? Это тело, такое сильное и красивое, могло принадлежать скорее сказочному принцу, чем обычному смертному.

Само обстоятельство, что он хотел ее так же страстно, как и она его, наглядно выявляло присущее их натурам эмоциональное родство, чего она никак не ожидала. Чем больше она трогала и ласкала его, тем сильнее разгоралась в ней ее собственная любовная страсть.

От одной мысли, что она займется с ним любовью, что две их половинки сольются в единое целое, ее охватило предвкушение восторга.

Она видела подобные сцены в просмотренных книгах и могла признаться, что ничуть не была шокирована, они не вызывали у нее никакого неприятия, какое могли бы вызвать у благовоспитанной леди; напротив, эти картинки пробудили в ней неподдельный интерес и нескромное желание изведать все на личном опыте.

У нее задрожали руки, а дыхание стало частым и прерывистым. Она балансировала на тонкой грани и в любой момент могла, утратив самообладание, упасть в пропасть, из которой вряд ли уже можно было выбраться.

– Скажите мне, только побыстрее, – с отчаянием спросила она его.

– Что? – удивленно прохрипел он.

– Кто вы такой? Зачем вам нужно письмо? И откуда вы узнали о его существовании? – нетерпеливо пояснила Антуанетта.

Он уже открыл было рот, а она наклонилась вперед и, затаив дыхание, ожидала его исповеди, но пауза затянулась. Гейбриел отрицательно помотал головой. У него заходили желваки на скулах, а в глазах вспыхнул холодный расчетливый огонек.

Какая сладостная смертная мука! Его удерживало данное ею обещание. Гейбриел надеялся: она сделает все, что в ее силах, а как все получится, судить об этом было преждевременно.

Глубоко вздохнув, Антуанетта прижалась щекой к его животу, и он ощутил ее прохладное дыхание, охлаждавшее его разгоряченную кожу. Он тихо застонал, ему стало интересно, надолго ли хватит у него сил выдерживать такую пытку, и тут же понял, что нет, ненадолго. Для того чтобы прекратить мучения, ему надо было ответить на ее вопросы, и тогда бы его страдания окончились.

Да, но если он все расскажет ей, то не увидит письма как своих ушей; более того, он окончательно себя погубит. Она непременно все передаст Эпплби, и, вероятно, его посадят за решетку, осудят и заставят покинуть Англию, и тогда навсегда можно будет распрощаться с надеждой возвратить Уэксмур-Мэнор.

Гейбриел проглотил комок в горле. Она мягкими движениями, словно кошечка, языком ласкала его кожу то в одном интимном месте, то в другом, иногда же для усиления эффекта обхватывала кожу губами. Гейбриел чувствовал, что выдержка ему изменяет, что еще чуть-чуть, и он потеряет над собой контроль.

«Да расскажи ей обо всем, и дело с концом». Его мозг пылал, словно в лихорадке.