Ее последний вздох

– Да не хуже, чем у других.

– Трехжильная?

– В смысле?

– Веревку какую предпочитаете: трех– или пятижильную?

Нэш опять подбросил мяч.

– Без разницы. Никогда даже внимания не обращал.

– Мы пришлем сегодня кого-нибудь к вам в клуб, – сказал Кинс, – забрать пленки наружного наблюдения и список с фамилиями тех, кто работал вчера вечером.

– Я все же спрошу совета у адвоката, – сказал Нэш. – Это наносит урон моему бизнесу.

Будь у Трейси с собой шокер, она точно не удержалась бы и тряханула засранца. Они с Кинсом уже уходили. Кинс вдруг обернулся и выставил руку. Нэш тут же подал ему крученый мяч.

– Может, вам следовало бы играть квотербеком[9], – сказал Кинс, возвращая бросок.

– Не, – ответил Нэш, – квотербеков все лупят. А я и сам вдарить люблю.

Глава 8

Трейси отодвинулась от компьютера, когда Кинс протянул ей свежую чашку кофе.

– Допрос? – спросил Кинс.

Трейси взглянула на экран.

– Как правильно все-таки: гавнюк или говнюк?

– Думаю, что в нашем случае без разницы. А ты обратила внимание, какой рукой он засветил мне мяч?

– Думаешь, все так просто?

Дэррел Нэш бросил Кинсу мяч левой. Работавший по делу Хансен эксперт сказал, что ее задушили трехжильной полипропиленовой веревкой с плетением Z, или правосторонним, а тот, кто это сделал, был левшой. Полипропилен меньше подлежит растяжению, чем любое натуральное волокно, и лучше скользит, так что узел затягивается туже. К несчастью, такими веревками и пользуются чаще других, а потому их можно купить в любом магазине скобяных, строительных или хозяйственных товаров.

– Веревка на луке седла на той фотографии была пятижильной, – сказала Трейси.

– И что с того?

– А то, что пользоваться такой веревкой может только очень опытный человек. Конечно, может статься, что Нэш умнее, чем кажется, а когда я его расспрашивала об этом, он только разыгрывал дурака, но я и в самом деле не думаю, чтобы он понимал разницу. Не думаю, что он настоящий ковбой.

– Может быть, и нет, – сказал Кинс, – но он все еще во главе нашего гребаного списка.

Глава 9

Большую часть дня Трейси и Кинс провели за изучением обстоятельств жизни Хансен и Шрайбер, пытаясь понять, что между ними могло быть общего, кроме очевидного. Имейл от криминалистов с отчетом о дактилоскопическом анализе комнаты мотеля, где нашли Шрайбер, ничего не прояснил, как они и ожидали. Предстояло отработать больше трех дюжин отпечатков, для чего надо было пригласить эксперта из отдела латентных отпечатков полицейского управления Сиэтла, чтобы тот помог им сопоставить каждую пару с возможными аналогами, накопленными в Системе автоматической идентификации отпечатков округа Кинг. Известная как САИО, система хранила сотни тысяч отпечатков людей, обвиненных и осужденных за те или иные преступления, желающих получить разрешение на оружие, федеральных служащих, военных, а также тех, кто работает с детьми.

Вик Фаццио и Дельмо Кастильяно – самопровозглашенный «итальянский турбодуэт», часть группы А, пятерки детективов из отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями – вошли в офис совершенно измученные. Как «запасная команда» они отвечали за общую картину преступления: опрашивали владельца мотеля, других постояльцев, а также владельцев и посетителей аналогичных заведений напротив.

– По нулям, Профессор. Никто никого не видел. – Двести пятьдесят с лишним фунтов[10] живого веса Фаца, облаченные в любимые затасканные штаны и рубашку для боулинга, почему-то особенно подчеркивали его акцент уроженца Нью-Джерси. Дел был еще крупнее, а его лицо, как он выражался, из тех, что «может полюбить только мать».

Трейси передала Фаццио половину списка, полученного из отдела латентных отпечатков.

– Извини, что так с тобой поступаю.

– У жены сегодня тефтели на ужин, – сказал Вик сокрушенным тоном.

– Ну и радуйся – значит, завтра тебя ждет сэндвич с фрикаделькой, – сказал Дел, беря половину списка.

Два имени из своей половины Трейси и Кинс вычеркнули сразу, еще до выхода из Центра юстиции – это были наркоманы, которые дали дуба месяц тому назад. Быстро вычислили и отбраковали двух других: те не отрицали, что были в той самой комнате мотеля, только не в ту ночь, а раньше, где-то за неделю, а на прошлую ночь могли предоставить алиби.

– Видно, убираются там не часто, – сказал Кинс.

Сидя на пассажирском месте «Форда», который они выбрали из автопарка полиции, Трейси рассматривала фотографию с водительских прав следующего кандидата из списка.

– Уолтер Гипсон, – сказала она. С фото на нее смотрел человек с близко посаженными глазами и большими залысинами с обеих сторон лба – причина, по которой он стригся почти наголо.

– Мужской ответ на проблему потери волос – стрижка под ноль, – сказал Кинс, бросив взгляд на фото с водительского кресла. – Вот только зачем, хотел бы я знать?

– Наверное, чтобы не бороться с неизбежным, – ответила Трейси.

– Да, все равно что посадить себя на диету из шоколадных батончиков, если вдруг заметил намечающееся пузцо.

– Двадцать шесть лет, белый, пол мужской, по образованию учитель.