Эдвард Мунк

Однажды ко мне пришел торговец картинами с тремя картинами Мунка. Мне казалось, что я их видел раньше. Я попросил его подождать и позвонил Мунку. Оказалось, что эти три картины были украдены из Экелю. Они стояли в саду. Укравший, молодой парень, продал их торговцу. Я взял картины и поехал к Мунку. Мунк был расстроен.

— Подумайте, а вдруг он застрелится. Это молодой человек, сын известных родителей. Будьте добры, пойдите к нему и скажите, что никакого судебного дела не будет. Передайте привет и скажите, что об этом никто не узнает. Да, скажите также, что это плохие картины. Они проходили один лошадиный курс лечения за другим. Они стояли в саду месяцами и стали только хуже.

Парень был далек от самоубийства. Он нагло заявил, что Мунк сам дал ему эти картины.

Услышав об этом, Мунк сел, вытер пот со лба и сказал:

— Это ужасно. Мы будем шаг за шагом припирать его к стене и он убьет себя. Убьет из-за дрянных картин. Или же заставит людей ему поверить. Да, большинство ему поверит. Поверят, что он позировал мне или еще чему-нибудь. И он заберет все, что сможет, здесь, и скажет:

— Я их получил. Картины дал мне Мунк. Мы большие друзья.

— Нет, мне нужно переезжать в Витстен. Я не могу здесь жить. Ни колючая проволока, ни злые собаки не помогают. Я не могу здесь жить. Они стоят и смотрят на меня, когда я гуляю в саду. Стоят и глазеют. И к тому же усадьба расположена чертовски низко. Все, что они выливают, течет ко мне. У них там сухо, а я шлепаю по всему тому, что они вылили. А теперь у них появилась новая тема для пересудов: подумайте, Мунк-то отдает этому парню одну картину за другой. Разве это не странно? Мунк отдает ему одну картину за другой!

— Да, можете не сомневаться, теперь они будут судачить. И скоро вся свора набросится на меня. В прошлый раз они жаловались, что мои дома не похожи на виллы, что я сбиваю цены на их участки, порчу всю округу моими простыми деревянными постройками. Да, вот увидите, новая вода польется на мельницу сброда из Осло. Я не буду знать покоя ни на минуту.

Мунк поехал в Витстен и пробыл там некоторое время. Как-то в воскресенье я отправился к нему.

Он пожаловался, что к нему приезжает один известный человек из Осло.

— Я увидел его на улице Карла Юхана, и мне захотелось его написать. Я подошел и спросил, не пожелает ли он мне позировать.

— С удовольствием, — ответил он.

— И вот теперь он приезжает каждый день, садится передо мной на стул, а у меня ничего не клеится. Мы разговариваем, разговариваем, и наконец он говорит:

— Вы не будете рисовать?

— Рисовать? — говорю я.

— А разве вы не собирались написать мой портрет? Я право не знаю, будет ли у меня еще время, чтобы приезжать сюда.

— Он взял шляпу и ушел. Рассказав мне все, что он совершил в этом мире. Он, конечно, считает, что орден св. Улафа, который я получил, должны были бы дать ему.

Мы сели, и Мунк, рассказывая, что он никак не мог начать писать, что-то вырезал на деревянной пластинке. Он не отрывал от нее глаз, говорил и резал. Все более и более энергично. Я не знал, что он делает, и был удивлен, увидев, что это мой портрет.

Перед моим отъездом вбежал сторож и сказал:

— Тут за мысом перевернулся парусник.

— Так я и знал, — сказал Мунк. — Этот парень приехал сюда, чтобы отомстить. Бросился в воду у самой усадьбы. Теперь будет суд, поднимут шум.

Он взглянул на меня: «А зачем вы втянули меня в это? Приехали ко мне с картинами. Вовлекли в ужасную историю. К чему мне эти плохие картины? Разве вы не видели, что картины плохие?»

Оказалось, что на паруснике шел парень из Витстена. Он откачал воду и добрался до берега. Мунк сказал:

— Витстен — скучная дыра. Когда молодые люди не знают, чем им заняться, они идут на парусниках к моему мысу и тренируются в опрокидывании лодок. Лучше бы сидели дома и выпивали. Тогда, может быть, я обрел бы хоть немного покоя.

Постепенно он пришел в хорошее настроение и вдруг спросил:

— Вы не встречали хозяина гостиницы в Витстене? Мы должны посмотреть его коллекцию. Пойдемте к Крогвику смотреть его картины.

Мы пошли. Крогвик низко поклонился Мунку.

— Это молодой любитель искусства из Осло. Он очень хотел видеть вашу коллекцию. Ведь во всей Норвегии ни у кого нет стольких картин Петера Спурвика. — Разве это не Петер Спурвик?

— Я бы предпочел купить вашу картину. Одна картина Мунка стоит больше всех моих картин. Не опоздал ли я купить?

— Знаете ли, теперь я получаю тысячу крон за отпечаток ноги. Если я промочу ноги, то стоит мне поставить их на картон, и я получаю тысячу крон.

— Да, я слышал, что многие богачи в Осло покупают картины Мунка и платят тысячи.

— Вовсе нет. Я не продаю картин. Приходите как-нибудь ко мне и вы увидите, что все картины у меня. Это только болтовня, что я продаю картины. Я продаю оттиски.

Мунк не хотел быть богатым, не любил быть в обществе богатых. В 1920-х годах он поехал в Париж вместе со своим другом Халфданом Руде, его женой и дочерью. Они поселились в роскошном отеле, Мунк снял комнату, выходившую на задний двор, но скоро переехал.

— Мне не нравятся здешние люди. Я не могу писать и жить в таком шикарном месте.