Эдисон

Зимой 1868 года Том сел в поезд той самой железной дороги, где он мальчиком торговал газетами. Администрация в память об этом снабдила Тома бесплатным билетом. Путешествие затянулось. Расстояние более чем в тысячу километров поезд проходил тогда в несколько дней, а тут к тому же его задержали метели и снежные заносы. Пробыв в пути больше недели, Том прямо с вокзала явился в телеграфную контору. Среди франтоватых телеграфистов его появление вызвало смешки и шушуканье. Действительно, выглядел он необычно. В качестве зимнего пальто ему служил повидавший виды брезентовый пыльник, покрывавший давно не стиранную деревенскую рубашку. Измятые хлопчатобумажные брюки были заправлены в нечищеные ботинки. Неделю не чесанные волосы покрывала широкополая рваная шляпа — «реликвия» из Мемфиса. И вот этот «деревенщина» выдавал себя за опытного телеграфиста. С ним решили сыграть шутку. Управляющий конторой Миликен велел ему прийти к семи часам вечера для испытания. С Нью-Йорком условились, что вести передачу будет самый опытный телеграфист, славившийся своей быстротой. Ровно в семь часов явился Том. Его усадили за аппарат и предложили принимать известия для газет из Нью-Йорка. Нью-йоркский «ас» начал передачу сначала медленно, а затем все убыстряя темп. Достигнув наибольшей скорости, он начал применять сокращения слов, Том же должен был записывать их полностью. Он работал без передышки несколько часов. Наконец, почувствовав, что его соперник достиг предела скорости, он, не прерывая приема, взялся за ключ и передал ньюйоркцу: «Давай, давай, старина. Нечего спать». Окружившие Тома телеграфисты восторженно приняли своего нового товарища и устроили в его честь пирушку.

В Бостоне, как и прежде, Том ночью работал в конторе, а днем в нанятой им маленькой комнатке, превращенной в мастерскую.

Бостонская телеграфная контора находилась в первом этаже дома, в помещении, прежде занятом рестораном. В наследство от последнего остались кучи тараканов, которые нашли себе приют в деревянных обшивках стен. В полночь обычно приходил в контору старый ирландец-разносчик, у которого служащие покупали продукты и тут же закусывали.

Затем начиналось нашествие тараканов, которые тучами покрывали стены и столы. Чтобы избавиться от этих досаждавших непрошеных гостей, Эдисон укрепляет на стене над своим столом две пластинки, из которых одну соединяет с положительным, а другую с отрицательным полюсом аккумуляторной батареи, питавшей электрическим током телеграф. Как только ползавший по стене таракан приходил в соприкосновение с обеими пластинками, происходило короткое замыкание тока, и виновник «превращался в дым».

Какой-то корреспондент поместил в местной газете сообщение об этом изобретении. Начальник ночной смены телеграфа испугался, видимо, широкой гласности и отменил казнь тараканов электричеством.

Эдисон жил в проходной комнате. Впоследствии он рассказывал: «Я всегда занимал проходные комнаты потому, что они были дешевле». Ходил он обедать в столовую, находившуюся на расстоянии около двух километров от дома. Мало заботясь о костюме, он тратил последние гроши на покупку книг, приборов, химических реактивов. Он неустанно работает, учится, производит опыты.

В Бостоне Эдисон впервые ознакомился с произведениями Фарадея, которые он случайно приобрел у букиниста. Это имело огромное значение для всей будущей деятельности Эдисона. Живший в то время вместе с ним Адамс рассказывает, как Эдисон, гордый приобретением таких замечательных книг, пришел домой в четыре часа утра после ночного дежурства на телеграфе, сел за книгу и оторвался только во время обеда, чтобы побежать в столовую. Вставая из-за стола, Эдисон заявил: «Адамс, мне так много нужно еще сделать, а жизнь так коротка; я должен торопиться».

С детских лет Тома влекли к себе точные знания, основанные на эксперименте. Пытливый ум жаждал объяснения таинственным, скрытым от взора явлениям природы. Умелые руки искали способа анатомировать эти явления, вскрыть действующие в них силы. Бурный темперамент звал покорить эти силы, заставить их служить человеку. Уместно поставить вопрос, почему Том стал телеграфистом. Почему его не увлекли профессия паровозного машиниста, с которой он столкнулся на Грэнд-Трэнкской железной дороге, или мастерство судового механика на пароходах, курсировавших по озеру Гурон, или, наконец, близкая ему типографская техника? Машиностроение, паровая техника и даже металлургия, окружавшие Тома и в Порт-Гуроне и в Детройте, ждали изобретателей, способных двинуть их вперед. Всему этому Том предпочел телеграф. Стало ли здесь единственным и решающим то случайное обстоятельство, что благодарный Маккензи обучил его телеграфному делу, а война Севера с Югом освободила вакансии телеграфистов? Нет, в телеграфе таилась манящая волшебная сила — электричество.