Единственный способ бросить курить навсегда

Джойс поинтересовалась: смогу ли я справляться с подобной ситуацией? Должен признаться, что в то время я полностью погрузился в собственные мелкие проблемы и не обращал внимания на проблемы других людей. Она рассказала об огромном горе той пары. Единственным их утешением была уверенность, что они делают все от них зависящее и что их ребенок не повинен в своей болезни. Какую же боль можно испытывать при виде любимого человека, который медленно разрушает себя и растрачивает здоровье по собственной прихоти, осознавая, что от курения нельзя получить никакой выгоды. Она спрашивала: имею ли я хоть малейшее представление о той боли, которую я причиняю ей и нашим детям, и о том, насколько я эгоистичен? А как бы я отреагировал, если бы она тоже стала над собой так издеваться?

«СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!»

Точно так же, как эти магические слова открыли Али-Бабе дверь в пещеру, Джойс подобрала нужный ключ. Он мог помочь мне обрести большие сокровища, чем те, что открылись перед Али-Бабой: освобождение от пожизненного никотинового рабства. В то время ни один из нас не осознавал, что она запустила цепную реакцию, которая, как я полагаю, изменит ход истории. Я верю, что еще будем живы и увидим, как это случится.

В моем мозге была темная запертая дверь, которая, как гигантский моллюск, отказывалась открываться. Ключевым словом было ЭГОИСТ. До сих пор я рассматривал курение как собственную проблему. Я знал, что оно убивает меня, но был готов рискнуть прожить пусть короткую, но более приятную жизнь. Но зачем же говорить о других?

Закрытая дверь в моем сознании стала приоткрываться, так как туда начал проникать свет, освещая все эти годы темноты, депрессии и пустоты. До этого момента я расценивал курение как мою скрытую перспективу. Прежде, если кто-то пытался настроить меня против курения, все защитные силы моего организма просыпались. Я даже проявлял агрессивность. Впрочем, все зависело от характера нападок. Но теперь мое тело и мозг словно освободились от оков, и я взглянул на себя со стороны глазами некурящего. Как вы понимаете, ничего хорошего я не увидел.

Я гордился своим воображением и пытался представить себе Джойс курящей, а себя нет. Я видел ее хрипящей и кашляющей во время приготовления еды с окурком во рту. Пепел от него мог в любую минуту упасть в кастрюлю. Я представлял пятна никотина на ее пальцах, зубах и губах; ее унылые глаза и серый цвет лица. Мне даже мерещился скверный запах у нее изо рта. Но поскольку я ее обожаю, мне пришлось бы как-то примириться с этим.

Я бы смирился с пустой тратой денег и, вероятно, вынес бы все ее фальшивые аргументы, к которым она прибегала бы ради оправдания своей глупости. Я надеюсь, что был бы к ней столь же терпелив, сколь она была ко мне все эти ужасные годы. Но я бы точно не устоял, если бы был вынужден смотреть на то, как она страдает!

Я начал задумываться о тех людях, которые родились с такими ужасными болезнями, как, например, синдром Дауна, или от матерей, принимавших талидомид[4], и как они могут с ними бороться.

Как вы думаете, был бы у вас равный шанс получить достойную работу, если бы вы были прикованы к инвалидному креслу? Хотя это не помешало Ф. Рузвельту занять пост президента. Такие примеры есть. Солдат Саймон Вестон получил многочисленные ожоги на Фолклендских островах. Если когда-либо зажженная сигарета касалась вашей кожи, то вы знаете, какую ужасную боль это причиняет. Почти невозможно представить страх и отчаяние, которые пришлось пережить этому солдату. Но разве они сломили его? Ни в коем случае. После всего пережитого он женился, стал телезвездой и народным героем.

Другой пример стойкости — молодой ирландец Кристофер Нолан, проживший свои первые пятнадцать лет как растение. У него не было возможности общаться с другими людьми. К нему все относились, как к имбецилу. Но на самом деле у него был интеллект. В конце концов он научился общаться при помощи письма палочкой, прикрепленной ко лбу, и даже написал бестселлер. Некоторые критики-доброхоты написали: «Это хорошая книга, но в ней слишком много прилагательных». На что его мать ответила: «Если бы только вы могли видеть те усилия, которые ему требуются, чтобы напечатать только одно слово, вы бы поняли, насколько каждое из них значимо». То, что критики не понимали этого, было их проблемой, а не Кристофера.

А вы могли бы вытерпеть, если бы к вам относились в течение пятнадцати лет как к немощному, в то время как на самом деле вы были интеллектуально развиты, но не могли общаться? Можно подумать, что если бы однажды Кристофер научился говорить, то его первой фразой было бы: «Пожалуйста, дайте мне спокойно выспаться». Но нет! Кристофер хотел жить, потому что жизнь — это истинная ценность. К сожалению, его нет сегодня с нами, но я надеюсь, где бы он ни был, он способен оценить то великое наследство, которое он оставил человечеству своим примером.