Единственный мой

— О, лорд Шаллоуфорд весьма гордится своей коллекцией. Среди живописных полотен я видел в его доме одну картину, которую он приобрел совсем недавно. — Причард сделал паузу: — Он купил ее в Италии.

— Это неудивительно, в Италии много художественных салонов.

— Но это была особенная картина. Я видел точно такую же в вашей квартире десять лет назад. И насколько я помню, тогда на ней еще не высохли краски. Если память мне не изменяет, вы еще советовались со мной по поводу расположения дерева в композиции этого пейзажа.

Макс почувствовал, что попал впросак.

— Лорд Шаллоуфорд назвал мне имя художника — Беллакорте, — продолжал Причард. — Если не ошибаюсь, кто-то из вашей родни носил такую фамилию?

— Моя прабабушка была итальянкой. Вам это хорошо известно.

— Конечно. Лорд Шаллоуфорд назвал также сумму, которую он заплатил за картину. Судя по всему, вы добились огромных успехов в живописи.

— Да, дела у меня идут неплохо, грех жаловаться. Макс преуспел во многих областях, кроме одной. Поверенный откашлялся.

— Вы дадите виконтессе согласие на аннулирование брака?

— Нет. Во всяком случае, пока. — Макс откинулся на спинку стула, скрестив вытянутые ноги. — Прежде чем пойти на этот шаг, мне нужно кое-что выяснить.

— А как же дневник?

— Пока я нахожусь здесь, виконтесса воздержится от активных действий. Она будет надеяться, что я в конце концов уступлю. А тем временем я… — Макс поморщился и задал неожиданный вопрос: — Что вы знаете о человеке по фамилии Риддлтон?

По лицу Причарда пробежала тень.

— Я плохо его знаю. Мне известно лишь, что он обласкан пэрами, к числу которых сам принадлежит.

— Мне он представляется большим краснобаем. У него жуткое правописание, скажу я вам…

— Правописание? Вы хотите сказать, что Риддлтон писал вам?

— Я получил от него напыщенное послание на четырех страницах с изложением веских причин, по которым я обязан дать жене согласие на аннулирование брака, — ответил Макс, машинально потирая грудь в области сердца, в котором ощущалась тупая застарелая боль.

Он знал, что наступит день, когда София захочет обрести свободу. Это было неизбежно. Однако когда у нее появился другой мужчина, Макс решил выяснить, достоин ли он Софии.

— Милорд, если вас интересует вопрос, является ли мистер Риддлтон охотником за приданым, то можете быть совершенно спокойны на этот счет. Он очень богатый человек.

Макс зло прищурился:

— Я вижу, вы уже успели навести о нем справки, полагая, что это может пригодиться вам для ведения дел.

Причард слегка покраснел:

— Да, я кое-что разузнал об этом господине, когда услышал, что мистер Риддлтон стал часто появляться в обществе виконтессы Истерли. Я решил, что когда-нибудь вы заговорите со мной о нем.

— И что же вы узнали?

— Не так много, как бы мне хотелось. Судя по всему, он искренне предан виконтессе.

Разумеется, этот олух искренне увлекся Софией! А кто бы на его месте устоял? София была умной, яркой, красивой женщиной. Разве человек, мусоливший на четырех длиннющих страницах одну и ту же тему — причем тему, совершенно не касавшуюся его, — был достоин такой роскошной женщины?

Макса охватило негодование.

— Черт побери, я засиделся у вас! — воскликнул вдруг он, взглянув на часы, стоявшие на столе поверенного. — Мне нужно идти, иначе я опозданию на завтрак к виконтессе.

Он встал, и Причард последовал его примеру:

— О да, конечно. Надеюсь, вы задержитесь в Англии?..

— Это зависит от моей жены, — сказал Макс. Стоило ему закрыть глаза, и он видел лучистые глаза Софии, обрамленные густыми темными ресницами, и ее нежные полураскрытые губы. Встретив жену в гостиной леди Нили, Макс едва справился с собой. Ему хотелось сжать ее в своих крепких объятиях, осыпать поцелуями, вспомнить вкус ее губ, заставить трепетать ее ресницы, довести до исступления.

Все эти желания стали настоящим наваждением для него с их первой встречи. Именно поэтому Макс настоял на том, чтобы они поскорее поженились. Вчера вечером, увидев, что София еще больше похорошела, что ее фигура округлилась и стала еще привлекательнее, Макс взглянул правде в глаза. Он зря убеждал себя в том, что едет в Англию, чтобы решить, достоин ли Риддлтон Софии. Нет, вовсе не это было его целью. Он вернулся домой, чтобы снова предъявить свои супружеские права. София принадлежала только ему, и он не позволит никому другому занять свое место рядом с ней.

Если он заметит в жене хотя бы слабую искорку или даже отблеск былой любви, он расшибется в лепешку, но снова добьется ее расположения.

Исполненный решимости, Макс вышел из конторы поверенного и отправился к жене.

В пятнадцать минут девятого София, одетая в свой лучший утренний халат из синего муслина и тщательно причесанная, уже сидела за завтраком в малой столовой. Перед ней стояла тарелка с горкой разнообразной еды взятой с каждого блюда, поданного на завтрак. От волнения у Софии пропал аппетит, однако она решила, что возьмется за вилку, как только в столовую войдет Макс.