Единственный и неповторимый Кристальный друид (ЛП)

Дождь ослабевал, шум от капель утихал, мы передавали сигарету туда-сюда, ничего не говоря. А что говорить? Мы были тут не из-за того, что хотели этого. Если бы мы могли быть в другом месте, мы бы уже ушли.

В новой тишине до моих ушей донеслись другие звуки: негромкий гул голосов из здания. Низкий мужской голос что-то крикнул, и мужчины засмеялись. Ответил высокий женский голос с резким изумлением, и последовало больше смеха.

Взгляд мальчика упал на дверь. Я задумалась, хозяин какого голоса оставил синяки на его лице и рассек его губу.

Я гадала, как для него выглядело мое лицо.

И мне было интересно, почему это было важно.

Я передала ему окурок. Смех загремел за дверью снова, царапая мои уши.

— Ты не думаешь просто убить их?

Вопрос вылетел из моего рта раньше, чем я поняла, что заговорила. Мальчик посмотрел мне в глаза. Смятения не было. Как и шока. Он знал, что я имела в виду.

Он затянулся, дым вылетел спиралью с его ответом:

— Все время думаю.

Его тихий голос был с хрипотцой, которая мне понравилась. И в нем была нотка акцента, но я не могла определить его по нескольким словам.

Странная легкость с дрожью пробежала по моему телу.

— Ты пробовал?

— Нет, — он смотрел мне в глаза, бросил окурок на асфальт и придавил ногой. — Еще нет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сообщение бодро сияло на моем телефоне.

«Завтра Розовая Луна. Ритуал начинается в полдень. Не опаздывай!».

Я перечитала его, зная, что тон не был бодрым. Лейни никогда не была со мной бодрой. Презрительной — часто. Подозревающей — постоянно. Открыто враждебной — хоть раз в месяц. Но бодрой? Никогда.

Если честно, с презрением мне было уютнее, чем с бодростью.

Отклонившись на стуле, я бросила телефон на столешницу рядом с микроскопом. Белоснежный кот, отдыхающий с другой стороны от микроскопа, приоткрыл голубой глаз, а потом закрыл его. Я сжала переносицу до боли, чтобы эта боль прогнала туман из головы.

Розовая Луна. Никто не читал розоватую луну в начале лета плохим знаком, но она преследовала меня всю жизнь. Я родилась в Розовую Луну, и моя мать даже назвала меня в ее честь — Сейбер Роза — чтобы она преследовала меня вечность.

Дым с запахом цитруса дразнил мой нос, доносился из разбитых воспоминаний о далекой Розовой Луне. Я прищурилась, взгляд стал рассеянным, я видела тусклые вспышки темного переулка, холодного дождя и безликую фигуру в куртке с капюшоном. Осколки воспоминаний стали ничем, и удушающая волна горького и гневного отчаяния поднялась вместо них, сдавила мне горло, и я едва могла дышать.

Мой разум не мог вспомнить то время моей жизни, но сердце знало, что меня сломало.

Чаще всего я была рада, что не могла вспомнить.

Отогнав мысли о прошлом, я склонила лицо к окуляру микроскопа, стала крутить ручку фокусировки.

— Сейбер!

Дверь рядом со мной распахнулась, и я чуть не пробила микроскопом глаз.

— Что? — прорычала я.

Кейтлин замерла на пороге, ее зеленая рабочая форма была в пятнах влаги, рот раскрылся от моего агрессивного ответа.

— Прости, — мой голос стал на октаву выше, и я улыбнулась. — Ты меня напугала. Что такое?

Моргая, она опомнилась.

— О, я просто… Последний пациент доктора Ллойда всюду написал, и уборка заняла вечность, а у меня планы на вечер. Я не успела покормить котов, но не хочу опоздать, так что я надеялась… если можно…?

Она утихла, ждала, что я вызовусь. Белый кот рядом со мной смотрел на нее, не мигая, но она не реагировала на зверя в лаборатории — как и не прокомментировала его оригинальные глаза, бледно-голубые, кристальные, без видимых зрачков. Она его вообще не видела.

— Да, я буду рада помочь! — бодро ответила я.

Кот раздраженно тряхнул хвостом.

Кейтлин просияла.

— Спасибо. Буду должна. Кофе завтра?

— Завтра меня не будет.

— О, тогда в твою следующую смену?

— Звучит неплохо!

Она убежала, захлопнув дверь, и моя улыбка увяла.